Он перевел взгляд на рубашку. И отметил:

– Есть немного.

– А у меня недо-сиськи.

По его губам скользнула полуулыбка, и когда он взглянул на ее грудь, Дэлайле показалось, что ее шея и щеки вспыхнут.

– Все у тебя хорошо с сиськами, – разглядывая, заметил он.

– Хорошо. Да. Спасибо. Прощай, неуверенность. Мои сиськи  прекрасны.

– Более чем. Ошеломительные. Даже идеальные. Так лучше? – рассмеялся

он.

– Немного.

– Гонка за зрелостью? Серьезно? – он попытался сказать это скептически

или подшутить, но не смог скрыть гордость.

Рассмеявшись, она пробормотала:

– Заткнись, Гэвин.

Он раскрыл книгу с короткими рассказами, но, ухмыляясь, поглядывал в ее

сторону.

– А приз дадут?

– Ага. Из волос на груди.

***

со спины уходящего Давала.

– Почему Давал никогда с тобой не приходит?

– Потому что он знает, что я хочу побыть с тобой наедине.

Гэвин неловко сглотнул, словно это не было очевидно, словно прошлый раз

они не говорили о зрелости, ее груди и его теле под рубашкой. Он перевел

взгляд на здание школы.

– Как думаешь,  он хочет быть твоим парнем?

–  Давал?  – она рассмеялась. – Да он такой же натурал, как все цвета радуги.

На лице Гэвина проступило смятение.

– Но радуга не…  О-о,  – он посмотрел на удаляющегося Давала. – Я и не

знал.

– Тогда твой радар не определяет геев. Это ведь очевидно, стоит только ему

заговорить.

Гэвин был погружен в себя, чтобы улыбнуться Дэлайле. Вместо этого он

замер и надолго задумался.

– О чем ты думаешь?

– А его родители знают?

– Что Давал гей? Сомневаюсь.

Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на Дэлайлу.

– Но как это? Они живут в одном доме, но не знают такую важную деталь?

Дэлайла пожала плечами, чувствуя, что от нее ускользает нить разговора.

– Не думаю, что он готов рассказать родителям. Он хочет, чтобы узнал кто-

нибудь  еще.

– А что сделали бы твои родители, – спросил он, – если бы ты все-таки

 принимала наркотики или участвовала в дикой лесбийской оргии в Святом

Бенедикте?

Дэлайла вздрогнула, не в силах представить себе романтическую близость с

кем-то из бывших одноклассниц.

– Ой, нет.

Это его рассмешило.

– Я не спрашивал, с какой девочкой ты бы такое захотела. Что бы сделали

твои родители?

– Обалдели бы. Сто процентов.

– Что это значит? Что бы они сделали после этого?

Дэлайла уже в миллионный раз хотела его спросить про родителей. Разве

они не были бы в ужасе от такого? Скрывал ли он что-то от них? Она

задумалась, не началась ли игра «Я расскажу тебе о себе, если ты расскажешь о

себе». Она не очень любила говорить о семье – поскольку там не было ничего

интересного, и ей было немного грустно, что ее родители были такими

холодными и скованными, особенно в сравнении с бурными проявлениями

любви Нонны – но если такая искренность показала бы Гэвину, что его семья

уж никак не страннее ее, она готова попробовать.

Поежившись, она сказала:

– Моих родителей… сложно описать…

– Как это?

– Я их толком не знаю.

Какое-то время он переваривал эту информацию.

– Потому что ты долго была далеко, ты об этом?

– И поэтому тоже, но еще думаю, они не общительные и не очень готовы

взаимодействовать с другими людьми.