Она заморгала и сквозь слезы увидела знакомое лицо, которое тут же расплылось.

— О господи... Вот оно, значит, как, да? — тихо произнес Оуэн.

Джемайма упала в его объятия и отчаянно зарыдала.

Некоторое время Сэм ехал куда глаза глядят, потом повернул назад. Он и сам не знал, что делает, но каким-то образом оказался у дома Дика и Мэри. Бабушка вышла во двор, стряхивая с рук муку, взглянула на внука и без лишних слов повела его в кухню.

— Мы получили премию, — сообщил он ей без всякого выражения.

— Знаю, звонила твоя мать. Поздравляю. Но ты ведь не затем ко мне приехал, чтобы об этом сообщить?

— Нет. — Несчастье окутало его, словно промокшее одеяло. Он тяжело опустился на стул, прислонил голову к стене, закрыл глаза. — Я совершил ужасную глупость.

Мэри поставила чайник на плиту. Он слышал, как она хлопочет, открывает и закрывает краны, достает посуду, открывает банку с заваркой — с детства знакомые, успокаивающие звуки.

Она подвинула ему чашку с чаем, и он открыл глаза, склонился над ней, стал гонять пальцем пузырек воздуха.

— Я сделал Джемайме предложение.

Мэри ничего не сказала, просто ждала, и он почувствовал, как к горлу подкатил комок, который, казалось, вот-вот его задушит.

— Она отказала. — Сэм проглотил комок и снова закрыл глаза. Его вдруг охватило сумасшедшее, непреодолимое желание зарыться лицом в бабушкины колени и выплакаться, как в детстве. Он прижал пальцы к глазам и попытался справиться с дыханием. Когда ему немного полегчало, он открыл глаза и увидел, что бабушка смотрит на него с сочувствием. — Только не утешай меня, ради бога, — буркнул он.

— Хорошо, не буду. Насколько я понимаю, проблема в том, где вы оба работаете.

Он кивнул.

— И, конечно, она не соглашается переезжать в Лондон. Она его терпеть не может. Когда она сюда приехала, была очень несчастна, но здесь ей стало лучше, с коровами и цыплятами, намного лучше, чем в городе.

Сэм кивнул с печальным видом.

— И что ты собираешься делать?

Он пожал плечами.

— Вернусь в Лондон и попытаюсь забыть о ней, — произнес он с похвальным спокойствием.

— До того или после того, как справишься с болью, которая грызет твое сердце?

Его грудь поднялась, и в следующую секунду он припал к теплой мягкой груди бабушки, добрая рука погладила его по голове, и он расплакался, как ребенок.

Неделя тянулась за неделей. Джемайма чувствовала себя совершенно разбитой, ее угнетала погода и разлука с Сэмом. Она рано вывела коров на пастбище, чтобы они подольше попаслись. Глупо, конечно, и она наверняка пожалеет об этом позже, но сейчас она слишком устала, чтобы чистить коровник и вывозить навоз, а на ремонт трактора денег нет.

Погруженная в свои невеселые мысли, она отправилась на автобусе в Дорчестер, сдала черное платье в комиссионный магазин и получила деньги за костюмы, которые сдала раньше.

Ощутив себя богатой, Джемайма зашла в небольшое кафе, взяла кофе и пирожное, но не доела его: оставила на тарелке и выбежала на улицу, почувствовав внезапный приступ дурноты. Она направилась в парк, села на скамейку, уставилась на свои потрескавшиеся руки и принялась считать в уме, загибая пальцы.

Пять... пять с половиной недель с того дня, когда она упала в реку, три недели с их последней встречи. Вероятно, прошло семь недель после ее критических дней.

Неудивительно, что она так устала.

Джемайма зашла в аптеку, купила тест на беременность и привезла его домой. Два часа она смотрела на него, прежде чем решилась сделать то, что полагалось, и, когда узенькая полоска окрасилась в голубой цвет, сердце у нее отчаянно заколотилось.