Он уже давненько не садился за руль, но накануне вечером, в баре с Коуви, практически не пил. К тому же Пол считал, что вождение – это тот навык, который утратить невозможно. Но без неприятных моментов не обошлось. Это случилось на трассе А‑3. Когда слева замаячила громада Гилфордского кафедрального собора, радиоприемник в «саабе» вдруг ни с того ни с сего включился. Ситон испуганно покосился на зеленые лампочки на приборной доске, и руль в его руках непроизвольно дернулся. Машину резко занесло влево, и сзади тут же раздался пронзительный гудок. В зеркале заднего вида Пол увидел грузовик, с которым чудом не столкнулся.

Ситон выровнял руль внезапно вспотевшими руками, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, и уже приготовился к тому, что из динамиков вот‑вот польется холодноватый, хриплый голос Сэнди Денни, исполняющей «Tam Lin». Однако он услышал абсолютно незнакомую композицию на совершенно безобидной радиоволне с бессодержательной болтовней ведущего о погоде, или о своей жене, или еще о каких‑то пустяках, забивающих музыку, которая вскоре и вовсе пропала из эфира из‑за слабого сигнала. Вероятно, радио включалось автоматически, каким‑то электронным устройством в приборной доске. Вот оно‑то сейчас и сработало. Скорее всего, тот, кто пользовался машиной до Ситона, просто‑напросто запрограммировал приемник. Ситон нажал кнопку «стоп», и музыка вместе с разговорами оборвалась. Его пульс понемногу пришел в норму.

Университет представлял собой группу новых зданий, частично деревянных, с внушительными окнами из тонированного стекла. Между зданиями были проложены дорожки, посыпанные гравием, и широкие аллеи со старыми деревьями. Университет стоял на склоне холма. И чем выше поднимался Ситон, тем гуще росли деревья. Венчали холм административное здание и часовня. Внешний вид последней удивил Ситона. Похоже, что часовня существует на деньги либо американцев, либо католиков. За время пути в Суррей лондонское безоблачное небо сменила унылая ноябрьская послеобеденная хмарь. Ситон взглянул на небо – низкая серая туча над ним налилась непролитым дождем. Он шел по тропинке, и более крупный, чем обычно, гравий хрустел под ногами. Галогеновые лампы, установленные на деревьях через небольшие промежутки, ярко горели, и Ситон был только рад дополнительному освещению. Машину ему пришлось оставить у подножия холма, а факультет гуманитарных наук находился ближе к вершине. Подъем становился все круче, и Ситону стало тяжело дышать. Тропинка постепенно сузилась, лес стал еще гуще, и дневной свет уже не проникал сквозь хрусткую бурую осеннюю листву. Да, галогеновые лампы были здесь весьма кстати. Ситона особенно порадовал их ровный холодный свет, когда ему почудилось, будто слева от тропинки, за стеной сомкнутых стволов, следом за ним идет какой‑то крупный зверь. Подбирается все ближе, приминая пожухлые листья и мокрую траву, продираясь сквозь кусты и заросли папоротника. Пол остановился, и все стихло. Ситон слышал только собственное тяжелое дыхание и шуршание капель в кронах деревьев: похоже, начинался дождь. Впереди поблескивали окна корпуса факультета гуманитарных наук – пункта его назначения.

Ситон огляделся, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Ливень усилился. С крон уже не просто капало, а водопадом лилась вода. Пол подумал, что и суток не прошло, а он уже в третий раз промокает до нитки. Подумал он и о том, что лес на холме намного старше университетских зданий, прекрасно вписывающихся в мрачный пейзаж. Ситон постоял под дождем, ожидая, не зарычит ли снова неизвестный хищник.