В комиссариат отправились на двух машинах. В первой ехали Старцев, Васильков и Егоров. Во вторую погрузились четыре сотрудника специального оперативного отряда, приданного МУРу. Все они были в форме и с личным оружием.

В 20:50 подъехали на улицу Разина, где размещался Народный комиссариат пищевой промышленности и несколько его подразделений: Главснаб, Главконсерв, Главпивпром, Главсоль…

В большом холле Наркомата дежурил младший чин в форме НКВД.

— Где совещаются? — Старцев показал удостоверение.

— В кабинете у наркома. Второй этаж, направо. — Дежурный кивнул на старинную, натертую до блеска и пахнущую машинным маслом чугунную лестницу.

— За мной, — скомандовал своим Иван Харитонович.

Попав в длинный сквозной коридор второго этажа, повернули направо. Нашли дверь с табличкой «Народный комиссар Зотов В.П.»

— Вы к кому, товарищи? — удивленно посмотрела на вошедших пожилая женщина-секретарь в строгом сером костюме.

— Никого не впускать, — приказал Старцев и с ходу распахнул следующую дверь.

Совещание происходило в огромном, хорошо освещенном кабинете. По обе стороны длинного стола сидели человек двадцать: три женщины, остальные — мужчины. Во главе стола председательствовал сам нарком Зотов — сорокапятилетний мужчина с гладким усталым лицом.

Едва семеро незваных гостей вторглись в кабинет, все разговоры за столом смолкли. Часть гостей была одета в форму НКВД, поэтому вопросов о цели визита не последовало. Все замерли и молча наблюдали, как эти семеро шли от двери к наркому.

Остановившись напротив Зотова, Иван представился:

— Майор Старцев. Московский уголовный розыск. — И подал ордер.

В кабинете установилась жуткая тишина. Пока нарком читал предъявленную бумагу, ни один из его подчиненных не шелохнулся.

«Не пожелал бы я сейчас оказаться на месте любого из них», — думал Васильков, стоя чуть позади фронтового товарища. Рассматривая присутствующих на совещании, он силился угадать, кто же из них Анастас Мирзаян. Взгляд скользил по неживым, каменным лицам, ожидавшим приговора. У каждого перед глазами сейчас проносились картины собственной жизни, каждый вспоминал грешки и нелепые ошибки, каждый молил Бога о пощаде. Если бы бывший разведчик имел тонкий слух, наверняка бы расслышал неровное и встревоженное биение десятков сердец.

— Анастас Александрович, — ознакомившись с ордером, тихо сказал Зотов. — Тут такое дело… Товарищи прибыли по твою душу.

Все подчиненные наркома разом повернули головы в сторону грузного мужчины. Лицо того моментально стало белым, дыхание участилось, взгляд беспокойно забегал. Непослушными пальцами он ослабил узел галстука, зачем-то схватил и тут же бросил карандаш…

— Вы Анастас Мирзаян? — заполнил кабинет ровный голос Старцева.

— Я, — хватая ртом воздух, поднялся тот.

— Пройдемте с нами.

Мирзаян застегнул пиджак, сцепил ладони за спиной и поплелся к двери…

* * *

В коридоре, сразу за дверью кабинета наркома Мирзаяна тщательно обыскали. В карманах дорогого костюма ничего подозрительного обнаружено не было. Бумажник, паспорт, служебный пропуск, связка ключей, расческа, платок, немного мелочи.

Надев на арестованного наручники, оперативники повели его вниз. Встречавшиеся в коридорах сотрудники Наркомата в страхе расступались, пропуская процессию из восьми мужчин с мрачными строгими лицами.

Толстый заместитель наркома едва поместился на заднее сиденье между Васильковым и Егоровым. Он по-прежнему тяжело дышал и пребывал в крайней растерянности.

Заметно потяжелевший автомобиль комиссара Урусова покатил по вечерним улицам Москвы.