-  Спой, Инга.

    -  Не хочу. Настроения нет.

    -  Ты же певица, Инга! Ты всегда должна хотеть!

    -  Нет, - поморщилась та. - В другой раз.

    -  Ну ладно, - махнула рукой Юля. - Тогда я сама спою. Любишь песни, Варлам?

    Боярин, улыбаясь в густую бороду, кивнул.

    -  Сейчас, - лучница закинула голову к темному ночному небу и старательно заскулила тоненьким голосом:

    Ой, полным-полна моя коробочка,

    Есть и ситец и парча,

    Пожалей, душа-зазнобушка

    С молодецкого плеча!

    -  Перестань, пожалуйста, - взмолилась певица. - Уши вянут, и слова все переврала.

    -  А как нужно?..

    * * *

    Зимний день короток. Сумерки неспешно сгущались над покрытой прочным ледяным панцирем рекой. Куда спешить? От тьмы не уйдешь, и она все равно завладеет всем: и реками, и лесами, и заснеженными полями, и огородившимися высокими стенами селениями. Разве только кострам ночь оставит в жертву небольшие светлые круги. Ей не жалко, все равно под ее властью - весь мир.

    Зализа сидел у огня на медвежьей шкуре, скрестив ноги и продолжая поигрывать своим маленьким ножом, перебирая его между пальцами, перекидывая из руки в руку, отпуская и снова ловя, не давая долететь до земли. Пламя испарило изморозь с его бороды, согрело доспех и теперь красными отблесками играло на начищенных пластинах юшмана, придавая опричнику невероятно зловещий, кровожадный вид безжалостного монстра.

    Подошедший с реки купец, невысокий, но широкоплечий - скорее всего, благодаря богатой шубе из пушистой куницы - увидев воеводу, аж поежился и неожиданно низко поклонился, зажав в руке высокую нерпичью шапку:

    -  Здрав будь, боярин Семен Прокофьевич.

    -  И тебе здоровия желаю, гость дорогой, - кивнул Зализа. - Садись к огню, угостись, чем Бог послал, расскажи, кто таков, из каких земель, откуда и куда путь держишь?

    То, что купец знал его по имени, опричника не удивило. Коли по Луге дела свои торговые ведет - не может не знать.

    -  Нынче я из Персии, Семен Прокофьевич. Милостью государя нашего Ивана Васильевича, по Волге наши струги ходят ноне невозбранно до самого моря, и торговля стала ох как хороша, - вежливо, без особого подобострастия выразил свое благожелательное отношение к власти купец. - Привез по осени бумагу сарацинскую, доспехи и оружие кузнецов тамошних, а также шелка невесомые. Хочу, пока зимний путь стал, лишний товар в Ганзу перепродать, а то летом туда ходить недосуг.

    Купец засунул руку за ворот огромной шубы, способной вместить никак не меньше трех взрослых людей, и извлек резную деревянную шкатулочку, открыл крышку и ловким отработанным движением выдернул оттуда невесомое шелковое покрывало. Покрывало раскрылось в воздухе и, паря над шкурами, стало неторопливо опускаться вниз. Таким же умелым жестом гость сдернул его к себе, не дав коснуться земли, и опустил назад в шкатулку. Хлопнула, опустившись, крышка, и купец, слегка склонив голову, протянул ее опричнику.

    -  Прими от меня скромный подарок, Семен Прокофьевич, не чини обиды. Я, Кондрат Логинов, сын Василия, много хорошего о тебе слышал.

    -  Ну, спасибо, гость дорогой, - принял подношение Зализа. - Стало быть, из Новагорода путь свой держишь?

    -  Из него самого, Семен Прокофьевич. Волхов, почитай, до самого дна опять промерз, ладьи на берегу весеннего солнца ждут.