— Исполню.

Граф д’Антрим поглядел на него.

— Дай мне твою руку, Роджер, — сказал он в сильном волнении.

Сэр Роджер поцеловал протянутую ему стариком руку. Тот глухо простонал.

— Роджер, Роджер, какая это страшная вещь — долг, и как трудно его распознать! Вот мы здесь, в этой комнате, двое, и никогда не было ни у кого из нас иной мысли, как только о благе нашей родины... И смотри, с какою силою мы столкнулись...

Он качнул стоявший на столике рядом со стаканом звонок. Сэр Роджер поднялся, пошатываясь. Вошел Ральф.

— Вы дадите сэру Роджеру комнату, — сказал граф. — Он должен быть в Трали не позднее пяти. Я рассчитываю на вас, Ральф, вы разбудите его вовремя и проводите туда.

Ральф и Роджер вышли. Я оставался в течение пяти минут один с графом. Он закрыл глаза. Исчезло на этом недвижимом лице всякое выражение. Не осталось даже и слабого следа тех усилий, которые он только что делал.

Ральф вернулся, погасил электричество. В комнате, освещаемой лишь ночником, стало опять совсем темно.

Он подошел, взял меня за руку, ощупью подвел меня к двери.

— Ральф, — раздался слабый голос графа.

— Сейчас, ваше сиятельство, сейчас.

Мы были в коридоре. Ральф знаком пригласил меня хранить молчание.

— А теперь, — сказал он очень тихо, — идите спать. Нужно выспаться. Бессонны будут грядущие ночи. Нужно теперь спать, чтобы быть в силах их вынести.

Жестом он показал мне на следующий этаж над темным сводом лестницы. Необыкновенно ласковая улыбка на секунду озарила его четырехугольное лицо.

— Берите пример с нее. Она спит.

За ужином собралось человек сорок. На леди Флоре было лиловое бархатное платье, на Антиопе — черное бархатное, слегка перехваченное у бедер поясом из серебряных трилистников.

Мы слушали, что говорил комодор Розель Тауэр. Он командовал морской базой в Трали и теперь передавал подробности дела, которое уже два дня волновало общественное мнение.

— Значит, этот транспорт имел определенное намерение выгрузить свой арсенал в бухте Трали? — небрежно спросила леди Флора.

— Совершенно верно, сударыня. Впрочем, его командир очень быстро сознался в этом. Экипаж не оказал никакого сопротивления ни тогда, когда мы предложили ему подчиниться формальностям осмотра, ни тогда, когда истинный характер груза был выяснен. У офицеров и матросов был угрюмый и решительный вид людей, которые стоят лицом к лицу с неприятной обязанностью и которым хочется поскорее с нею покончить.

— Во всяком случае, комодор, — сказал Реджинальд, — что была за странная идея — отправить этот корабль в Куинстоун! Если бы вы просто задержали его в порту Трали, у экипажа не было бы возможности его взорвать.

— Это не идея, дорогой мой, но приказ от Адмиралтейства, — приказ этот был дан, как только Адмиралтейство узнало о захвате «Од», — так называется этот транспорт. И я повиновался приказу. «Од» был взорван в тот момент, как входил в порт Куинстоуна, причем весь экипаж предварительно и в полной безопасности был спущен в шлюпки.

Барон Идзуми поднял руку, как всегда делал, когда хотел говорить.

— Разрешите вы мне один вопрос, господин комодор?

— Прошу вас.

— Какой смысл для правительства его величества короля британского в том, чтобы позволить этому судну взорваться?

— Какой смысл, милостивый государь? Вы шутите! — сказал комодор Розель Тауэр.

— Я выражаюсь вполне точно, господин комодор: какой смысл?

— В наших интересах было — ни в коем случае не дать этому кораблю исчезнуть.