— Мы ищем дятла одного, — продолжил я, — возможно, вы слышали о нём. Некто Циклопис Хренакис, бригадир «колумбариев». Должен был появиться на Даннеморе с месяц назад.

— Впервые слышу эти имя и фамилию, — задумчиво пробормотал дед. — Я вообще-то людей уже давненько не видывал. Думаю с год, если по здешнему календарю мерить.

Тут в воздухе раздалось фырканье «цурюп» и рядом с нами стали опускаться члены моего куреня. Очевидно, их привлекли звуки нашего разговора. Казаки озадаченно смотрели на седовласого незнакомца, видимо, не зная что и подумать.

— Познакомьтесь, братцы, — провозгласил я. — Перед вами живая легенда рок-, фолк- и кантри-мьюзик, солист легендарной группы «дед Мазай и зайцы», а ныне сечевой атаман Войска Донского Мазай-Банзай. Собственной, блин, персоной. Кто-нибудь прихватил флакон «дырокола для мозга»? Надо дедушку угостить!

Казаки обнажили головы, а Нильский Крокодил почтительно подал атаману ёмкость с тонизирующим алкогольным напитком.

— Помнит, стало быть, молодёжь ветеранов! — удовлетворённо проговорил дед Мазай-Банзай. — А кто скажет, как там братец мой старшОй поживает?

— Это которому титул присвоили «граф Крыжопольский и Саламандрский»? — уточнил Батюшка, он же Евгений Ильицинский. — Ваш брательник очень настаивал, чтобы ему титул такой дали. Ну, Совет Атаманов и постановил, в конце-концов, присвоить ему перед строем такой титул. Ему и присвоили.

— И что же?

— А он потом принялся на заседаниях Совета Атаманов целлулоид грызть. Достаёт расчёску и грызёт. У него отнимают расчёску — он начинает полиэтилен жрать, пакеты всякие там, презервативы… У него всё отнимают, а он всё равно найдёт где-нибудь в ведре мусорном пластмасску и давай зубы точить. Народ ломал голову, ломал: что такое с графом сделалось? Но главная беда приключилась с ним на предвыборном сходе три года назад, когда голосовали за кандидатов на вакантные места в Совете Лоцманов. Мазай-старший во время своей предвыборной речи взял руку кусок мыла и не с того ни с сего брякнул в зал: «Господа народ, коли не оправдаю ваших надежд, то сожру этот кусок у вас на глазах!» Как он это сказал, народ моментально затих, понял, что сделано серьёзное предвыборное обещание. Дед Мазай сам, похоже, испугался сказанного, примолк на время, а потом вдруг давай этот кусок грызть. Наверное, впрок решил съесть, почувствовал, что надежд оправдать не сможет… Народ в зале с кресел попадал, уж извините за натурализм, кто смеялся, а кто — блевал. Потом этот инцидент стали разбирать на Совете Атаманов и сообразили: у Мазая-старшего ведь пулевое ранение во всю башку, девяносто процентов мозга ампутировано! Ну, его из Совета Атаманов и исключили… Направили в Совет Ветеранов, они все там зубные имплантанты на расчёсках тренируют и мыло на ланч едят!

— Поня-я-ятно, — протянул старик, — так оно обычно и бывает: попадёшь на нары, а брательник пойдёт тут же в разнос… Я, конечно не жалуюсь, а всё равно противно. А что с племянником моим?

— Я с ним учился, — отозвался Константин Головач, — в школе прикладного даунизма.

— А ты кто такой?

— Оперативно-учётный псевдоним «Костяная Голова», мобилизационным предписанием прикомандирован к куреню Че Гевара-Самовара. А вообще я поэт, бард. Работаю в жанре острой информационно-аналитической и гипоаллергенной песни. Мною написаны три баллады, из них публично исполнены две. С полным провалом, правда. А с вашим племянником — Эрнестом Мазаем-младшим я учился в одном классе. На одном из уроков астрофизики его вызвали отвечать домашнее задание.