Рободубль Джонни Сталина и три члена директоров наблюдали за ней с балкона с растущим изумлением.

— Что все это значит? — спросил Толстый Директор.

— У меня было сложилось впечатление, что этим вздорным волнениям положен конец, — сказал Тощий Директор.

— В самом деле, если нелепица, называемая Конкордатом, сокрушена, как вы пытались нас уверить, что здесь делают эти зеленые флаги? — спросил Умеренно Мускулистый Директор.

— Каким бы нежелательным не был этот марш для проекта, — сказал рободубль директора–управляющего Департамента Проектов Развития Северо–Западной Четвертьсферы, — использование против него силы на глазах съемочных групп со всех девяти континентов было бы просто губительно. Полагаю, нам придется проглотить это унижение.

— Пффф, — сказал Толстый Директор.

— Это нетерпимо, — сказал Тощий Директор.

— Совершенно неэкономическое решение, — сказал Умеренно Мускулистый Директор.

— Микал Марголис обо всем позаботится, — сказал Робот Сталин. — Конкордат больше не поднимется.

Ораторы начали говорить.

Сначала Севриано и Батисто Галлацелли рассказали о смерти своего отца под лазерными лучами Корпорации Вифлеем Арес. Затем Лимаал Манделла рассказал о смерти своего отца от ракет Корпорации Вифлеем Арес. Таасмин Манделла кивком предложила Раэлу Манделле–младшему выйти вперед и произнести речь. Он посмотрел на море запрокинутых лиц и почувствовал чудовищную слабость. Он уже на всю жизнь навидался трибун, сцен и помостов. Он вздохнул и шагнул вперед.

Засевший на площадке конвертора номер 5 Микал Марголис воспользовался этим коротким шагом, чтобы сфокусировать оптический прицел.

Один выстрел. Больше ничего не потребуется. Одна пуля, отлитая Сталелитейной Компанией Вифлеем Арес. Конец всех затруднений.

Лимаал Манделла смотрел, как шагнул вперед его сын, как он выпрямляется, согретый приветствиями народа. У него прекрасные сыновья. Его собственный отец не мог бы желать внуков лучше. Затем он заметил блик, мелькнувший среди путаницы трубопроводов, окружавших площадь Корпорации. Он провел слишком много лет в опаснейшем городе мира, чтобы не понять, что это такое.

Он сбил сына с ног под звук выстрела из винтовки с глушителем, прозвучавший среди шума толпы ясно и отчетливо, как горн Архангельска. Гигантская черная масса, незаметно для него таившаяся у него внутри, внезапно взорвалась, разворотив ему спину. Он почувствовал удивление, гнев, боль, привкус меди в рту и сказал: — Великий боже, в меня попали. — Это прозвучало так буднично, что удивило его самого. Тьма выглянула у него из‑за плеча и унесла его прочь.

Толпа колыхалась и вопила. Две тысячи пальцев указывали на виновного, карабкающегося вниз по лестницам, ведущим в самое сердце производственного лабиринта. Раэл Манделла–младший скорчился над телом отца, Таасмин Манделла была разбита на кусочки смертью брата–близнеца. В последнее мгновение его жизни восстановилась мистическая связь между ней и Лимаалом, и она успела почувствовать вкус крови на губах, боль и страх, прежде чем тьма поглотила его. Все еще живая, она умерла вместе с братом.

Затем Серая Госпожа вышла вперед, сорвала маску и лицо ее было столь ужасно, что все закричали от страха.

— Это касается только моей семьи и Микала Марголиса, — нарушив свой обет, закричала она. Она воздела левую руку и гром сотряс площадь Корпорации. По ее зову все механическое в Стальграде взмыло в воздух: трубы, паяльные горелки, садовые грабли, радиоприемники, электротрайки, насосы, вольтметры — даже Ясно Дитятко Черновы покинуло свой шест, повинуясь ее приказу.