Когда тени в световых колодцах станции Кариока достигали бесконечной длины, яркокрылые создания, героиновые ангелы, пересекали гулкие пространста и сбивались в стаи, как вампиры, крылья укутывали их, рассаживающихся на лонжеронах и растяжках, чтобы наблюдать за музыкальными дуэлями. Всю ночь до самого утра, когда утренний свет загонял их, как вампиров, в царство теней, они слушали схватки гитар. Шахты и туннели звенели от безумной музыки, гитары завывали и визжали, как любовники, а законопослушные горожане, живущие в соответствии с требованиями закона и долга, выныривали из своих безгравитационных снов, чтобы успеть услышать из щелей кондиционеров тающие отзвуки дикой, свободной музыки. И когда все схватки закончились, а последние капли крови упали из стертых пальцев, когда последний обожженный труп гитары отправился, вращаясь, во внешнее пространство, Король был коронован, и было объявлено, что на станции Кариока нет никого, способного противостоять Длани и его красной гитаре.

Целый сезон Длань властвовал над туннелями и тропами станции Кариока, и никто не рисковал бросить ему вызов. Наконец, стало известно, что король станции Маккартни желает сразиться с королем станции Кариока. Перчатка была брошена. Ставкой было королевство проигравшего со всеми его подданными.

Они встретились в наблюдательном пузыре с нулевой гравитацией под медленно вращающимися звездами. В течение всего этого дня видеокостюм короля станции Кариока (который он предпочитал рвани, пластику, металлу и синтетическим шкурам застенщиков) показывал черно–белые картинки невероятной древности: визуальное развлечение, название которого, в переводе с древнего языка, означало «Белый дом». Наконец, слуга короля станции Кариока подал ему настроенную гитару. Король коснулся струн и ощутил присутствие злого духа, пронзавшего его руки дрожью и разжижавшего мозг. Стюарды короля станции Маккартни вручили ему его инструмент: девятисотлетний Стратокастер. Солнце засияло на его закатном лаке, приведя зрителей, висевших на поперечных балках, уцепившись за них хвостами и ногами, в состояние немого благоговения.

Судья дал сигнал. Дуэль началась.

Пока игрались обязательные фуги, король станции Маккартни держался вровень с королем станции Кариока. Их мелодии, как бьющиеся птицы, вились и переплетались друг с другом с таким отточенным мастерством, что никто не мог сказать, где заканчивается одна тема и начинается другая. Свободные импровизации звенели в кафедральном пространстве воздушной шахты номер двенадцать, а кристаллики аккордов падали вниз, как снег, чтобы припудрить звездной пылью волосы девушек. Гитары преследовали одна другую в гармоническом ландшафте ладов: ионийского, дорийского, фригийского, лидийского и миксолидийского, эолийского и локрийского. В джунглях гамм и арпеджио замедлялся ход времени: времени не стало здесь, звезды замерзли на своих древних путях, рисуя серебристые улиточьи следы на гласситовом куполе. Гитары сверкали как пружинные ножи, как метадоновые грезы. Гитары кричали, как насилуемые ангелы. Битва шла с переменным успехом и никто не мог взять верх.

Король станции Кариока знал, что в короле станции Маккартни он встретил равного. Оставался лишь один способ победить, и цена такой победы была бы поистине ужасна. Но гитара, почуявшая кровь и сталь в струях ветра, не позволила бы своему рабу удовлетвориться мелкой роскошью капитуляции.

Король станции Кариока — а это и был Длань — потянулся внутрь себя, в темные глубины, где обитали дикие твари, и с молитвой к Благословенной Госпоже он раскрыл их свету и позволил тьме хлынуть наружу. Освобожденная красная гитара взревела, как демон пламени и всосала черную жидкость встроенными усилителями и синтезаторами. Ее струны налились красным светом и зазвенели чуждыми гармониками, каких никто не мог и вообразить.