— Ши Же-Мэн…

     — Да?

     Она отвернулась к окну.

     — Скажите мне прямо. — Ее на миг ослепила молния, проскочившая сквозь облака. — Наша застава способна выдержать натиск монголов?

     — Настоящий натиск? — спросил он сочувственно, испытывая огромнейшее желание погладить ее по щеке. — Боевой конницы, а не дозорных отрядов?

     — Именно так. — Голос Чи-Ю потонул в грохоте грома.

     — Гроза приближается, — сказал Сен-Жермен и, помолчав, уронил: — Нет, не способна. — Заметив, как дрогнули губы воительницы, он наклонился к ней через стол. — Вы спросили меня, я ответил. Или мне нужно было солгать?

     — Нет, — выдохнула Чи-Ю, опускаясь на стул и охватывая руками колени. «Ты узнала то, что хотела узнать, — подумалось ей. — Ответ совпадает с твоей оценкой. Почему же в тебе сейчас все сотрясается от безысходной горечи и тоски?»

     Словно прочтя ее мысли, инородец сказал:

     — Не порицайте себя, дорогая. Трудно смотреть в лицо реальности, но это необходимо, если ты хочешь ее превозмочь. Утешьтесь, вы делаете все, что возможно, и куда лучше других. — Чи-Ю весьма удивилась бы, узнав что «другие» — это многие знаменитые полководцы разных стран и разных времен.

     — Но этого мало! — возразила она. — Ши Же-Мэн, я попала в капкан, из которого выхода просто не вижу! Что мне делать? Отправить селян в горы? Но там их постепенно прикончат либо разбойники, либо зима. Велеть земледельцам бросить свой скарб и укрыться в Бей-Bo? Но и в Бей-Bo им жизни не будет. Они не знают ремесел, для них там нет места. Да и потом, кочевники все равно придут в города…

     Крик пьяного за окном заставил Чи-Ю примолкнуть. Когда караульные утихомирили скандалиста, китаянка заговорила опять:

     — Защищая свой дом, урожай или живность, человек не опустит оружие. А на чужой стороне за что ему умирать?

     Бледный свет луны, выглянувшей из-за туч, выбелил смуглое лицо китаянки, делая его странно безжизненным.

     — Чи-Ю, — спросил Сен-Жермен, — чего вы сейчас добиваетесь?

     Она прикусила губу и прошептала:

     — Не знаю.

     — Хотите, я притворюсь, что все хорошо? Уймет ли это хотя бы на время вашу печаль?

     Оглушительный удар грома расколол перевал, раскаты его заметались в долинах.

     — Нет, не надо, — поморщилась Чи-Ю. — Притворство тут не поможет. — Она задумчиво глянула на луну, как на маяк, указующий спасительный путь. — Я провела всю свою жизнь среди военных. Такова уж моя судьба. Но мне по душе и звуки струн, а порой я зачитываюсь стихами. Иногда я сожалею, что вокруг меня так мало изящного. У вас же все по-другому. В грубом доме, где вы сейчас проживаете, столько по-настоящему красивых вещей…

     — И что же? — насторожился Сен-Жермен.

     Ему вдруг припомнилась жадная физиономия Хао Сай-Чу, тонкого, как оказалось, ценителя византийских мозаик. Он постарался скрыть свое раздражение, но Чи-Ю ощутила его.

     — Я только хотела сказать, что вряд ли было разумно брать все это с собой.