– Ну, вижу, мне тут делать нечего! – Вадим взял часы и шагнул к выходу. – У вас, теть Валь, собеседник интереснее меня!

– Вадим, постой! – Валентина Сергеевна хотела поймать его за рукав, но Вадим увернулся, выскользнул и исчез в темном проеме.

Вокруг костра виднелись темные спины и освещенные лица парней. Вадим не смог разглядеть Женьку, однако услышал ее голос, тонущий в веселом гомоне и смехе. Он прислушался, стараясь понять, по какому случаю веселье. Он боялся, что говорят опять про отца…

Но смеялись над Женькиными представлениями. Женька, приобняв одной рукой Скляра, другой щипала его за бок, и до Вадима доносились только обрывки ее восклицаний: «Кирилл Петрович, ну что вы такой бесчувственный!..», «Кирюша, взгляните же на меня!..» Остальное тонуло во взрывах хохота. Скляр, зажатый со всех сторон, отбивался, порывался вскочить, чем смешил публику еще больше. Так было каждый раз, едва Морозова и Скляр оставались вместе.

– Женя, прекрати! – донеслось от костра. – Мне надо идти к Валентине Сергеевне!..

– А ко мне?.. – сквозь смех капризно тянула Женька. – А ко мне тебе не надо?..

Скляр наконец вырвался и отскочил от костра, скрывшись в темноте, однако Морозова устремилась следом, отчего у костра засмеялись с новой силой.

– Евгения, ты совсем с ума сошла! – услышал Вадим сердитый голос Скляра. – Ты меня компрометируешь перед людьми! Я тебя выпру из партии к чертовой матери и на Смоленского не посмотрю!

– Ну, раскипятился, – грустно проронила Женька, – тоскливый ты человек, Скляр, и партия твоя тоскливая. Всекакие-то деловые, самоуглубленные… Хоть бы дело делали, а то… Иди к своей тете Вале! Она, говорят, раньше вроде мамы была у вас…

Едва Скляр шагнул от Морозовой, Вадим оказался рядом.

– Зачем ты его дразнишь?

– Вадька?.. Напугал!.. – охнула Женя. – Зачем?.. А ну его!.. Он меланхолик, хочу сделать из него холерика… А вообще-то я ненавижу его.

– Хочешь, дам Скляру?

– Пока не надо, – отмахнулась Женька и, спохватившись, спросила: – Ты почему сегодня не уехал домой?

– Я ночью собирался… – замялся Вадим. – Но отца куда-то увезли… Сказали, в горисполком, а зачем – не знаю. Беда мне с отцом.

– Тебе надо срочно уезжать, Вадим! – твердо сказала Морозова и взяла его под руку. – Я тебе дам телеграмму, как здесь все утрясется.

– Кто тебя будет защищать от Шарапова?

– Вилор Петрович.

Они зашли в палатку Морозовой, Женя зажгла свечу и села, положив гитару на колени.

– Хочешь, я тебе Ленку покажу? – спросил Вадим и, не ожидая ответа, вынул фотографию, заклеенную в целлофановый пакет. – Вот, гляди, она на тебя похожа.

– Да, что-то есть, но только моложе, – сказала Женя, разглядывая карточку. – Девочка еще совсем.

– Ну, привет! – возмутился Вадим. – Она старше меня на шесть лет. Значит, твоя ровесница.

– Ладно, иди к себе и собирай чемодан, – заявила Женя, – утром проститься зайдешь.

Вадим с неохотой поднялся, забрал часы и фотографию.

– А можно, – робко спросил он, – я еще у тебя посижу? Так хорошо здесь… у меня в палатке тетя Валя и эти… Боженко со Скляром…

– Я спать хочу, Вадик, иди, – отмахнулась Морозова. Вадим вздохнул и, нагнувшись, боднул головой палаточный вход…

Когда последний гость – начальник партии Скляр – ушел из палатки Смоленского, Валентина Сергеевна долго не могла собраться с мыслями.