|
- Вот и он сам! - Сжалься, Полька! Говорю тебе, сейчас не время! Ведь мы не собираемся во Францию! Видишь этот кошелек? Возьми его и оплати из этих денег их путешествие на корабле с каким-нибудь жалостливым церковником, возвращающимся во Францию. Так они скорее окажутся в родной Савойе... Кроме того, дай полакомиться вкусненьким детям Банистера, находящимся в семинарии и у урсулинок, и не забудь передать от меня привет матери Магдалине. Тут к Анжелике подошел Янн Куэннек, попросивший разрешения сбегать в монастырь урсулинок, чтобы повидаться или по крайней мере оставить записочку некой молодой особе, приглянувшейся ему еще в Голдсборо, по имени Мавританка, хотя ее грация и миловидность вполне достойны более христианского имени. - Что вам стоило заговорить со мной об этом немного раньше, Янн? Оказалось, что он только сейчас узнал, что девушка все еще не нашла себе подходящей партии. - Мавританка разборчива! - И Анжелика повторила ему то, что слышала от мадам Меркувиль и от Дельфины. - Она именует себя Люсиль д'Иври... Накануне вечером Куасси-Ба виделся с Перриной-Аделью. От них требовалось быстрое решение, но именно этого у них и не получалось, ибо ни она, ни он не могли расстаться с людьми, рядом с которыми прожили столь долго. Впрочем, у Куасси-Ба и не было такой возможности: его ждет господин Пейрак, и он должен оставаться подле мадам Пейрак, пока супруги не воссоединятся. А что станет с Эрмелиной и остальными ребятишками, не говоря уже о самой мадам Меркувиль, без их незаменимой Перрины-Адели? Жаль было уделять сердечным делам так мало времени, но что поделаешь?.. Наконец в порт явилась сама мадам Меркувиль. Совершенно очевидно, заявила она, что все произошло в точности, как в первый раз. Когда это в "первый раз"? Кого она имеет в виду? Эрмелину! Увидевшись с Анжеликой в первый раз, она начала ходить. А теперь заговорила! Конечно, тут не обошлось без Святой Анны из Бопре. Лишь бы из Тадуссака не приплыла флотилия ирокезов! - Именно об этом мне и предстоит узнать, - сказала Анжелика. - Ведь там, на Сагенее, остался мой супруг. Поэтому мы и разлучились. Сами понимаете: я сгораю от нетерпения увидеть его и узнать, как развивались события. Суматоха помогла ей легко отогнать неприятные мысли. Сперва она печалилась, чувствуя, что друзья-французы снова сторонятся ее - будь то при разговорах о пленных англичанах или о гибели отца д'Оржеваля; к этому примешивалась грусть из-за разлуки с Онориной, которую несколько приглушила встреча с братом. Затем на нее набросился "кабан", затащивший ее в свою сумрачную нору в Верхнем Городе Квебека, и это заставило ее вновь пережить все перипетии истории с "Ликорном", источник которой находился в Париже, в логове Кольбера - министра флота и колоний его величества короля Франции Людовика XIV; впрочем, беды эти, вопреки первому впечатлению, сулили одни лишь юридические затруднения. От всех этих назойливых мыслей ее мигом избавила неожиданно возродившаяся приязнь квебекцев. На пристани было черно от людей, точь-в-точь как в первый раз, когда она появилась перед ними в своем голубом платье с ледяным отливом и белом меховом плаще, подобная фее Севера с алмазной звездой в волосах. Толпа сделалась еще возбужденнее, когда она села в шлюпку, опираясь на руку Куасси-Ба, чернокожего телохранителя, рядом с которым еще более ослепительной казалась ее белая кожа и белокурые волосы. На Куасси-Ба был неизменный тюрбан, возвышавшийся над лесом голов; с его пояса свисал кривой меч, с которым он никогда не расставался. |
