— Сюда одна девушка постоянно ходила, а теперь у нее есть своя квартира. Она всегда говорит, что я могу перейти к ней в горничные. С мужчинами-то я, конечно, никаких дел иметь не буду, только дверь им отворять.

— Нет, нет! — воскликнул он.

Как прозрение явилась мысль о вине, которую каждый, не ведая того, носит в себе. Никто из нас не подозревает, сколько неповинных душ мы предаем. Теперь на него ложится ответственность…

— Подожди, пока я не поговорю с управляющей.

— Да ну, что тут вообще хорошего! — сказала она с горечью. — Хоть служанкой не буду. А с Кларой мы будем ходить в кино каждый вечер. Ей нужна подруга, она мне сама сказала. У нее никого нет, кроме мопса. Мужчины-то не в счет.

Она была еще чудовищно мала для такого близкого, пусть даже только теоретического знакомства с пороком.

— Обожди немного. Я уверен, что смогу как-нибудь тебе помочь.

Он понятия не имел, как это сделать. Разве что дочь Бендича… Но после истории с машиной это маловероятно.

— Больше недели я тут не останусь. У Клары телефон вделан в куклу. А кукла одета, как испанская танцовщица. И еще Клара говорит, что своей горничной она всегда дарит шоколадные конфеты.

— Клара подождет, — сказал он.

Он уже вполне живо представлял себе эту молодую особу. Сердце у нее, вероятно, действительно доброе, но он и о дочери Бендича был такого же мнения. Угостила его сдобной булочкой на платформе и этой своей небрежной щедростью произвела на него в тот момент сильное впечатление.

— Что ты там делаешь, Эльза? — донесся из коридора голос управляющей.

— Я позвал ее к себе, чтобы выяснить, кто заходил в номер.

Он не успел еще как следует обдумать то, что ему рассказала девочка. Была ли управляющая еще одной его сообщницей, как и К., желавшей убедиться, что он следует по узкой тропе добродетели, или она уже продалась Л.? Зачем же в таком случае ему велели остановиться именно в этой гостинице? Номер был заказан заранее, и вообще все было приготовлено с таким расчетом, чтобы он не терял контакта со своими шефами. С другой стороны, все это, конечно, могло быть организовано человеком, который одновременно снабжал информацией и Л. Кто знает… Не было конца кругам этого ада.

— Никто сюда не заходил, кроме меня и Эльзы, — сказала управляющая.

— Я просил Эльзу никого ко мне не впускать.

— Вы должны были предупредить меня. — У нее было квадратное тяжелое лицо, к тому же еще обезображенное какой-то болезнью. — Вообще, у нас в отеле никто не ходит по чужим комнатам, кроме прислуги, и то по делу.

— И все-таки кто-то интересовался моими бумагами.

— Эльза, ты их трогала?

— Конечно, нет.

Управляющая повернула к нему свою квадратную, усеянную красными прыщами физиономию — старая крепостная башня, еще способная выдержать атаку неприятеля.

— Итак, вы, безусловно, ошиблись, если, конечно, верите этой девочке.

— Ей я верю.

— Значит, и говорить больше не о чем. Тем более, что все на месте, ничего не пропало.

Он не ответил. Не стоит продолжать спор. Кому бы она ни служила, им или противнику, он все равно обязан жить в этом отеле — так предписывала инструкция.

— А теперь вы, может быть, все-таки позволите мне сказать, ради чего я поднималась сюда, — какая-то дама желает поговорить с вами по телефону. Телефон — в холле.

Он переспросил с удивлением:

— Дама?

— Насколько я могу судить…

— Она назвала свое имя?

— Нет.