— Не знаю. Но ничего серьезного она сделать не может. Знаешь, она вроде как черт из сказки — разведет дыму, серы, а сделать ничего не сделает. Главное, не бояться ее, тогда она не причинит нам никакого вреда.

— Ох, до чего же я буду рада, когда уберусь отсюда.

Она радостно, как ребенок в день рожденья, улыбнулась ему с порога.

— Не будет больше ни мистера Гама, — сказала она, — ни гостей «на часок», ни мистера Мукерджи, и ее никогда больше не увижу. Сегодня у меня самый счастливый день!

Она словно прощалась со всей своей нынешней жизнью, чтобы начать новую.

Заперев за ней дверь, он посидел еще у себя, пока не пришло время отправляться к лорду Бендичу. Он не хотел рисковать — спрятал бумаги во внутренний карман пиджака, пальто застегнул под горло. Теперь ни один карманник не доберется до его документов. Разве только попытаются отобрать силой. Что ж, такая опасность не исключена. Ведь сейчас они будут знать наверняка, что бумаги — при нем. Оставалось надеяться, что Лондон гарантирует ему безопасность. Особняк лорда Бендича был для него, как «домик» для ребятишек, играющих в прятки в заросшем, незнакомом саду. Через сорок пять минут, думал он, когда часы покажут 11.15, все так или иначе решится. Но они, наверное, попробуют воспользоваться туманом.

Маршрут его будет таков: по Бернард-стрит до Рассел-сквер — в метро они вряд ли что-нибудь предпримут, затем от Гайд-Парк-корнер до Чэтем-террас десять минут пешком в этом тумане. Конечно, можно позвонить и вызвать такси и проделать всю дорогу в машине, но на это уйдет уйма времени. Уличные «пробки», шум и туман дадут новые возможности его паникующим противникам, а в том, что они паникуют, он уже почти не сомневался. Кроме того, не исключено, что они додумаются подсунуть ему свое такси. Если ему понадобится взять машину до Гайд-Парк-корнер, он выберет ее сам на стоянке.

С сильно бьющимся сердцем он начал спускаться вниз по лестнице. Напрасно он пытался внушить себе, что днем в Лондоне с ним ничего не может случиться, что он в безопасности. Он обрадовался, когда индиец в потертом цветастом халате выглянул из своей комнаты на втором этаже. Как будто это был друг, свидетель, который в случае чего мог дать показания в его пользу. Ему хотелось оставить за собой на всем пути какие-нибудь явные следы — неоспоримые приметы своих действий.

Он ступил на ковровую дорожку. Он спускался тихо, не испытывая ни малейшего желания оповещать хозяйку о своем уходе. Но он не смог проскользнуть незаметно — она сидела в своей холостяцкой комнате, за столом, перед открытой дверью. На ней было то же черное заношенное платье, что и во время вчерашнего кошмара. Он задержался у двери:

— Я ухожу.

Она сказала:

— Вам лучше знать, отчего вы не подчинились инструкции.

— Я вернусь через несколько часов. Вечером я уезжаю.

Она взглянула на него с полнейшим безразличием. Это его насторожило — как будто она знает о его планах больше, чем он сам, словно она уже все давно предусмотрела и рассчитала своими хитроумными мозгами.

— Я полагаю, — сказал он, — что вам заплатили за мою комнату.

— Да.

— Горничной за неделю вперед я уплачу сам.

— Не понимаю.

— Эльза вас тоже покидает. Вы запугивали ребенка. Не знаю уж, зачем вы это делали…

Лицо ее выразило явное любопытство — он не заметил никаких признаков гнева. Ему показалось, что он навел ее на какую-то мысль, за что она была даже благодарна ему.

— Вы хотите сказать, что забираете девочку?

Ему стало не по себе — не надо было говорить ей об этом.