Ульяна Черкасова. Дождись меня в нашем саду
Пролог
Рдзения, Твердов Месяц червень – Везде эта рыбёха. Корчма «Пьяная русалка» стояла недалеко от причала в Твердове. Белый Ворон вместе с Вадзимом забрели в неё впервые, но воняло там ровно так же, как и в любой другой корчме, что в Старгороде, что в Златоборске, что в Совине, – по́том, пивом и рыбой. – Ага. – Белый скривился, оглядываясь на стойку корчмы. – Рыба надоела, но я бы и ей сейчас был рад. А денег всё равно хватит только на репу! – прорычал он. – Чтобы нормально пожрать, нужно сначала убить королеву. Иначе хрен нам заплатит эта Буривой. – Тише, – зашипел на него Вадзим. – Хочешь, чтобы Тихая стража нас прямо тут загребла? – Да что забыла Тихая стража в такой дыре? «Пьяная русалка» в Твердове была не хуже и не лучше того же «Кабанчика» в Старгороде. Она так же стояла вдали от людных улиц, так же притягивала небогатых посетителей и была такой же шумной, не очень чистой, не очень грязной и не очень дорогой. Тайной службе королевы в таком месте и вправду делать было нечего, впрочем, как и её врагам. Настоящие опасности для правительницы Рдзении Венцеславы Белозерской таились где то там, внутри стен её замка, стоявшего высоко на холме и потому заметного из любой точки города. Белый намеренно выбрал столик у окна, чтобы издалека рассмотреть замок. Он и прежде бывал в Твердове, брал пару заказов. Где то на городском кладбище благодаря ему появились могилы судьи, отказавшегося брать взятку и отправившего чьего то сынка на виселицу, и старого богатого купца, который всё никак не желал оставить свою молодую жёнушку счастливой вдовой. Но ни в первый, ни во второй раз Белый даже близко не подходил к стенам королевского замка: незачем было. – У Тихой стражи везде есть уши, – негромко произнёс Вадзим. – На то она и Тихая. Следит за врагами королевства отовсюду. А потом хоп – и ты в подземельях замка. – В подземельях, говоришь. – Белый хмыкнул, не отводя глаз от древних тёмных каменных стен, возвышавшихся над городом. – Хоть так бы оказаться внутри замка. Впрочем, туда каждый день входило столько слуг, что затеряться, пожалуй, было несложно. – Тогда будет тебе и рыба, и мясо… – Ох, богиня, ты всё про еду, – вздохнул Вадзим. – А я про рыб! Оторвавшись от окна, Белый наконец посмотрел на гусляра. Тот с кислым выражением лица ткнул на полустёртое изображение на стене. – Ну рыба, – приглядевшись, заключил Белый. – Так это не съедобная рыба. – А какая ещё? – То есть съедобная, но не совсем… богиня, вот поэтому я и попёрся за тобой проследить, будет ли исполнен договор. У тебя вместо башки репа. – Он покачал головой, поджимая губы. – Это рыба с родового знака Белозерских. Не узнаёшь, что ли? В Старгороде они на каждом шагу. Рыба действительно была нарисована так дурно, да ещё и стёрлась за годы существования корчмы, что принять её можно было как за щуку из ухи, которую здесь подавали, так и за ту самую «Пьяную русалку». Художник, которого наняли выполнить работу, явно был то ли не очень одарён, то ли не слишком старателен, то ли мертвецки пьян. – И вправду… рыба Белозерских. И что с того? – С того, что правят то в Рдзении не Белозерские, а Вышеславичи. Венцеслава, считай, хоть и Белозерская от рождения, но вышла замуж и взяла имя мужа… она, считай, на престоле сидеть будет недолго ещё. Пока сынок не войдёт в право… – А он, может, никогда и не войдёт, – вдруг прозвучало прямо над их головами. |
