– Ей позволили развестись?

 – Забавно, что тебя это удивило больше, чем то, что её муж оказался колдуном.

 Велга растерялась:

 – Просто… развод… для женщины. Её же никто после не возьмёт замуж.

 – Только не Белую Лебёдушку. – И снова в бархатном голосе прозвучала горечь. – Она… Королева Венцеслава в молодости была самой завидной невестой Рдзении. Дочь королевского советника и первая красавица. Принц был счастлив на ней жениться. Да и приданое у неё, – Матеуш неожиданно лукаво взглянул на Велгу, – богатое.

 – Какое же?

 – Старгород.

 – Старгород? – Её голос прозвучал едва слышно, нежно, словно она позвала по имени любимого. Точно губы поцеловали каждый слог: Стар го род.

 Резкое слово. Грозно рычащее, ощетинившееся копьями из за высоких стен детинца, горделивое, звенящее толстой мошной. Но не для неё.

 Конечно, Велга знала, что двадцать пять лет назад Старгород вырвался из под власти Ратиславии и присягнул на верность Рдзении. Но это решило вече, а не какая то княжна, которая даже ни разу не ступала на берег Вышни.

 – Но это же вече решило, что Старгороду будет лучше в Рдзении.

 Отец часто говорил об этом, обычно с издёвкой или даже гневом. Тогда в городе правил посадник Великого князя – не Буривой, не Белозерский, просто какой то доверенный ратиславского правителя. Его сбросили с Сутулого моста, когда он попытался подавить восстание.

 Нянюшка говорила, в тот год реки стали багровыми от ратиславской крови. Пришли рдзенцы. Ушли ратиславцы. Старгородцы се