Айрин подавила ухмылку. В детстве под ее кроватью тоже обитал страшилка. Айрин прыгала в постель – не потому, что любила поспать, а потому, что боялась этих самых мохнатых лапок, всегда готовых ухватить за лодыжки. Когда она выросла, страшилка куда‑то подевался. Айрин даже стала сомневаться, существовал ли он вообще. Но недавно ее дочь Айви заявила, что видела страшилку у себя под кроваткой. Айрин заглянула туда, но ничего не нашла. Айви попросту придумала, что видела нечто. Нет, настоящий страшилка, тот, которого в детстве боялась Айрин, наверняка умер. От старости. Но странно: хотя маленькая Айрин когда‑то ясно видела страшилку, ее родители делали вид, что под кроватью никого нет. Почему тогда, в те годы, взрослые отказывались признавать, что страшилка существует, хотя он был на самом деле, а теперь ее собственная дочь, наоборот, притворяется, что видит существо, которого нет и быть не может? В общем, страшилки ей никогда не нравились. По ее мнению, они сродни драконам и полушкам. То есть существам, без которых в Ксанфе было бы гораздо спокойнее.

– А не может ли это нечто, обитающее под кроватью, взобраться на кровать? – спросил Арнольд, которого вопрос чрезвычайно заинтересовал. – Кентавры не спят на кроватях, поэтому я незнаком с этой разновидностью чудовищ.

– Нет, страшилки из‑под кровати не имеют такой привычки, – объяснил повелитель зомби. – Они не могут покинуть берлогу. Яркий свет для них губителен. Страшилки обитают там, где темно. Ночью им полагается вылезать из берлоги, но и тогда они не спешат. Разве что уж очень припечет. В безопасности они чувствуют себя только под кроватью.

И Айрин догадывалась почему. Поймай она такое созданьице, уж оно отведало бы метелки!

– Так почему же Хамфри запретил обижать дракона? – спросила королева у Арнольда.

– Да, я начал говорить об этом, – сказал кентавр. – Напомню, что действие или бездействие добряка Хамфри всегда имеет веские причины. Если, по его мнению, этот дракон какой‑то необычный, надо послушаться и не убивать его. Убийство дракона в данном случае может нанести непоправимый вред Ксанфу.

– Но это же просто дикое чудовище! – недоуменно воскликнула Айрин. – Таких в Ксанфе пруд пруди!

– Драконы бывают разные, – заметил кентавр. – Как и гуманоиды – от огров до эльфов. Есть драконы умные.

– Но этот не из их числа, – сказал повелитель зомби. – А если он и умный, то не спешит обнаружить свой ум, просто бродит вокруг, круша все на своем пути.

– Странно, – пробормотал кентавр. – Думаю, надо дождаться Хамфри, который нас просветит. А скажите, добрый волшебник всегда так опаздывает?

– Хамфри закон не писан, – улыбнулся Дор. – Он живет по собственному разумению, не обращая внимания на разные мелочи...

– Такие, как встреча волшебников Ксанфа, собравшихся, чтобы обдумать, как одолеть бедствие, – язвительно добавила Айрин. – Бедствие, которое, кстати, ширится потому, что Хамфри запретил использовать сильные средства.

– Волшебник, кажется, собирался еще куда‑то заглянуть по пути сюда, – вспомнил повелитель зомби. – В окрестностях замка растет какое‑то зелье. Хамфри оно заинтересовало. Он ведь коллекционирует все волшебное.

– Но Хамфри должен точно знать, где оно растет, – возразила королева. – Потому его и зовут всезнайкой.

Дор постукивал пальцами по колену. Промедление огорчало его.

– Предлагаю принять решение без Хамфри, – сказал он наконец.