– Прошу прощения, милорд, прошу прощения, миледи, – вмешался новый голос, и появился низенький человечек, одетый в потрепанное коричневое одеяние, подпоясанное веревкой, скрепленной на поясе тремя узлами, – рясу отца францисканца; он вынырнул из тени под лестницей, ведущей на верхний этаж. У него были темные грязные и лохматые волосы, на макушке выбрита тонзура. – В самом деле, милостивые господа, эти две добрые женщины делают все что могут, чтобы помочь магу, который серьезно болен. – Он вышел и встал напротив Джима и Энджи, не обращая никакого внимания на Теолафа и его обнаженный меч. – Я отец Морель, – сказал он, – пастырь той небольшой паствы, которую вы видели перед домом. – Он перекрестился. – Да хранит их Господь вместе с магом, этими двумя добрыми женщинами и вашей светлостью. – Он опять перекрестился.

– Dominus vobiscum.

Джим в общем‑то был не религиозен, но не требовалось слишком большого знания средневековой церковной латыни, чтобы понять и ответить на набожное обращение святого брата «Да будет с вами Бог».

– Et cum spiritu tuo, – ответил он. – И с тобой.

Джим прекрасно понимал, что святой отец прибегнул к этому латинскому диалогу, рассчитывая на него как на верительные грамоты, не больше. Но вот низенький человечек с тонзурой заговорил опять, теперь уже обращаясь к Энджи.

– Миледи, – сказал он укоризненно, – наверняка не хотела сделать то, о чем говорила: сжечь этих добрых женщин. Я могу уверить именем Господа, что они не ведьмы, а только знахарки, помогающие больным и несчастным. И только благодаря их стараниям маг все еще жив.

– Правда? – спросил Джим.

Он прошел вперед, отодвинув локтем Элли. Несмотря на свои слова, она отступила без всяких протестов. Джим положил руку на лоб Каролинуса. На ощупь лоб был скорее холодный и влажный, чем горячий. Но старик, похоже, был без сознания. Вдруг старческие веки на миг приподнялись, и с губ Каролинуса слетели слова:

– Забери меня отсюда…

– Не беспокойся, Каролинус, – ответил Джим, – сейчас мы это сделаем. Тебе будет намного лучше в замке Маленконтри. Что они с тобой делали?

– Все… – прошептал Каролинус, после чего силы его, очевидно, иссякли. Его глаза закрылись.

– Это грязная ложь! – вмешалась Элли. – Я говорю, это бред, вызванный болезнью! Мы только давали ему слабительное и делали примочки да два раза пустили кровь.

– Этого вполне достаточно, чтобы убить его, – прорычала Энджи. Она подошла к Джиму и встала рядом с ним. Через плечо она сказала: – Теолаф, возьми пару человек и сделай носилки. Пусть где угодно раздобудут жерди, а мы воспользуемся одеялами или какой‑нибудь другой материей, чтобы перенести Каролинуса.

– Да, миледи. – Теолаф вложил в ножны меч, развернулся и вышел в залитый солнцем прямоугольник дверей.

Они услышали, как он отдает распоряжения своим воинам.

– Это его убьет! – воскликнула Элли. – Взять его из‑под нашей опеки, когда мы с таким трудом сохранили ему жизнь! Он не перенесет поездки до замка!

– О, думаю, перенесет, – сердито возразила Энджи женщине, что покрупнее. Она тоже пощупала лоб Каролинуса. – Возможно, он с самого начала был не так уж и болен, но вы вдвоем довели его почти до смерти своими непотребными методами!

– Он наш! – злобно ответила Элли.