Отовсюду стекались кметы к княжескому замку. Прибыли и Лешки, слегка потрухивавшие, но не желавшие уступить своего права другим. Втайне они надеялись, что в конце концов выбор-таки падет на кого-либо из них.

Трудно было придумать для сборища место удачнее избранного: развалины, грустный вид свежего пепелища, остатка низверженного могущества, все наводило на мысль, что медлить с избранием князя не следует, так как с каждым мгновением близился час ожидаемой мести за Пепелка.

На городище было уже много владык, жупанов и кметов, а новые все прибывали. Все предугадывали, что Мышки, уничтожившие Хвоста, займут по праву на выборах первое место; не всем, однако, это приходилось по вкусу…

— Хоть в жилах у них течет такая же кровь, как и в наших, — рассуждали иные, — но, забрав власть в свои руки, пожалуй, начнут обходиться с нами не лучше Хвостка, от которого только что мы избавились.

Тут же виднелся и недавно оправившийся Доман с Людеком, сыном Виша, и много других, прибывших из самых отдаленных окраин. Незаметно лишь было Пяста.

— Жаль, что нет старика, пригодился б он нам теперь, — слышались голоса, — человек он прямой, со светлым умом, говорить много не любит, а дело куда лучше других знает, к тому же ни с кем не связан, всем желает добра…

Пошли расспросы о Пясте. Стибор объяснил, что старик занят работой по хозяйству в лесу…

Солнце высоко уже поднялось на небе, а кметы все продолжали прибывать. Видя, что дело затягивается, ранее прибывшие обратились с заявлением к старшинам, что пора бы и начинать.

Старший летами на съезде оказался Жула, из рода Яксов, богатый кмет, житель дальних лесов, любивший мир и мало привыкший к войне и к вечам. Слыл он за человека строгого, но притом справедливого, особенно если приходилось ему исполнять роль судьи. Расправив рукою усы и бороду, он проговорил:

— Приступим к избранию князя, к чему нам время терять? Дома у каждого и без того много дела! Вздумалось вам завести себе нового господина?… Попробуйте… Больше мне нечего вам сказать, замечу разве вот кстати, что вижу отсюда я много князей, а нужен нам лишь один… За князем дело не станет, повиноваться ему будет труднее… Отчего хоть бы и мне не быть вашим князем?…

Мышки, подобно другим родам, держались вместе… Полагаясь на свою многочисленность, они так шумели, что невольно обращали на себя общее внимание.

Каждая семья таила надежду, что выбор падет на одного из принадлежавших к ней членов. Никто, по-видимому, не хотел уступать, особенно такие рода, как Лешки, Бумиры, Яксы, Кани, Пораи, Визилиры, Старжи…

— Мышка выбрать, — послышалось из его семьи, — Кровавую шею! Он уж нам дал доказательство, что умеет при случае быть вождем… нам такого и нужно!..

— Мышка?! А почему ж бы не Каня, — заметил кто-то в ответ, — Кани не хуже владеют оружием, а кроме того, нам богатый надобен князь, чтобы не было вечных на пользу его поборов…

— Так и Виши — семья богатая, — оспаривал чей-то голос, — старый Виш первый жизнь положил за вече.

Крики усиливались, грозя перейти в беспорядок. Лешки бешено волновались, доказывая свое первенство относительно права стать во главе народа.

— Лешков не надо! Было у нас их довольно! — поднялась буря криков. — Долой их! Мстить еще вздумают нам!..

Слово за словом — доходило чуть не до драки. Заметив это, Стибор обратился к спорщикам с увещанием, что на вече не кулак, а доброе слово решает дело!

Людек, сын старого Виша, поднялся с места и начал:

— Слухи ходят, что отец княгини и молодые князья знают уже о смерти Хвоста. Говорят, что в самый тот день, как мы впервые зажгли огни, сыновья князя, гостившие в замке, отправлены были матерью к деду звать немцев на помощь… Одновременно известили о том же и Кашубов с Поморцами… Эти долго ждать себя не заставят: не сегодня завтра нагрянут на нас… Земли опустошат, дома обратят в пепел… Мы вот спорим, да ссоримся — кого бы, дескать, над собою поставить князем, а о том забываем, что будь нас хоть вдвое больше против действительности, без главы оборона немыслима!.