Сказав, Людек сел; тогда привстал Добек. Это был богатый жупан: все его знали и относились к нему с уважением, как к умному, хитрому, но вместе с тем и великодушному человеку. Лет ему было около сорока, хотя на вид казалось не более тридцати. Он обладал громадной физической силой: душил медведей, словно котят, и часто, сломав копье, вырывал с корнем небольшое деревце, причем наносил им удары лучше, чем иной копьем или мечом. Непокорную лошадь Добек ногами задавливал до смерти. С людьми он тоже церемониться не любил, а уж что касалось того: предводительствовать ли в битве, водворить ли порядок где, — в этом равного ему и сыскать было трудно. Немцев он выносить не мог; бывало, попадется какой из них ему в руки, он сейчас же запряжет его в плуг или в соху. В мирное время Добек отличался веселым, словоохотливым нравом и, раз привязавшись к кому, отдавался ему всею душою. Такова была личность, обратившаяся к вечу со следующими словами:

— Нам нужен князь, но только один, сватается же их более сорока… За каждого из них стоит его род… Уступить никому не хочется… Все это неново… Давно ведь рассказывают, что когда в прежнее время приходилось выбирать старшин, Лешки, не зная, как придти к соглашению, взапуски бежали к столбу… Теперь нам не ноги нужны; нужны головы… Что ж… по старому обычаю… кинем жребий… Авось выйдет что-либо путное… Не умеем сами решить, предоставим решать богам…

Наступило молчание: предложение, видимо, не понравилось.

— Не добьемся согласия, — сказал наконец Мышко-Кровавая Шея, — тогда и будет время подумать о жребии… А с этого начинать не стоит, пока у нас еще своя воля есть.

Доман привстал.

— Чем же худо по жребию? — спросил он. — По крайности, времени напрасно бы не теряли. Положим копья наши на землю, приведем белого коня, чье копье он прежде других тронет ногою, тому и быть князем, тот, значит, избранник богов!

— Или пошлем на Ледницу, на священный остров, пригласим оттуда женщину, положим перед нею наши колпаки, чей она первым поднимет, того мы и выберем князем, — сказал Загорелец.

Ни одно из предложенных средств не приняло вече. Шум продолжался, согласия не было. Между тем наступил вечер.

Кметы расходились, ничего не решив. Одни отправились по дворам, другие полегли отдыхать на соседнем лугу. Одни стояли за Лешка, другие за Мышка, у Виша тоже немало было сторонников; нашлись и желающие избрать Добека; последние хотели тут же провозгласить его князем, но он удержал их от подобного намерения словами:

— Не хочу! Я скорее готов подчиняться, чем повелевать… При настоящих условиях лучше жить на свободе, нежели служить многим господам… Я предпочту уйти на край света, лишь бы избежать такой неволи…

Мышки, обманувшиеся в расчетах, поспешили разъехаться. С каждой минутой росло число недовольных и честолюбцев.

— Чем же мы хуже других, — говорили многие, — богаты мы столько же, если еще не богаче, земли у нас много, родня немалая… мы также сумеем княжить, как и другие.

Так и разошлись все, недовольные друг другом. Пяст возвращался с пчельника, когда к его усадьбе подъехал Добек и соскочил с лошади.

— Отец Пяст, — обратился он к старику, — ты вместо того, чтобы придти к нам, отправился к пчелам, а будь ты на вече, авось бы сумел прекратить наши споры добрым советом. Пчелы и без тебя живут хорошо да согласно…

— А что у вас там случилось? — спросил хозяин.

— Ничего особенного… Говорят только, что сыновья Хвостека ведут на нас Кашубов… а мы между тем не им, а друг другу грозим кулаками. Вече ни к чему не пришло… А так как самим нам выбрать князя не удается, то нам и предлагают разные средства: кто лошадь, кто женщину, наконец, как водилось когда-то, хотят, чтобы мы взапуски бежали к столбу…

— Стало быть, я и прав, — усмехнулся Пяст, — отдав предпочтение пчелам: в лесу-то я знаю, что сделал, среди вас же мне, бедному человеку, делать было бы нечего… Ведь вот вы уж и разбежались?!

— Одни, рассердившись, совсем уехали, другие остались, но сильно ворчат… Некоторые, как я, например, ищут ночлега… А все-таки надо же выбрать кого-нибудь, того и гляди, незваный-то гость на плечи нам сядет!.