Когда Ческа открыла ему входную дверь, Дэвид с трудом сумел сдержать изумление. Ее волосы свисали всклокоченными грязными прядями, глаза были остекленевшими, под ними – большие темные круги. Зрачки метались из стороны в сторону, придавая ей сходство с загнанным животным. Посреди лба темнел большой синяк. Грязная майка висела на тощих плечах, а когда-то такие красивые ноги напоминали две палочки. Она покачивалась на ногах, словно пьяная.

– Ческа, как я рад тебя видеть, – он потянулся поцеловать ее и ощутил запах грязного тела.

– О, Дэвид, Дэвид, я… – Ее голубые глаза в ужасе уставились на него, и она тут же залилась слезами и снова опустилась на пол.

Он посмотрел, как она сидит там, раскачиваясь взад-вперед, и опустился на колени, чтобы успокоить ее, но, когда он попытался прикоснуться к ней, она закричала. Потом он увидел зажатую у нее в руке бутылочку с таблетками.

– Так. Я вызываю врача.

Она подняла на него глаза.

– Нет! Я… Я в порядке, правда.

– Ческа, погляди на себя. Ты совсем не в порядке. – Он вытянул пузырек из ее сжатых пальцев и взглянул на этикетку. – Сколько этого ты успела выпить?

– Только три или четыре.

– Можешь поклясться?

– Клянусь, Дэвид.

– Хорошо. Давай-ка поднимем тебя с пола. – Он быстро сунул пузырек в карман и помог ей встать. Она сумела дойти до гостиной, где рухнула на диван, протягивая к нему руки.

– Пожалуйста, обними меня. Дядя Дэвид, просто обними меня и подержи.

Дэвид сделал, как она просила, и она зарылась лицом ему в колени. Полежав так немного, она подняла глаза и посмотрела на него, вглядываясь в его лицо. Потом подняла руку и провела по его глазам, носу, рту.

– Ты настоящий?

Он хихикнул.

– Ну, я очень надеюсь, что да. А почему ты спрашиваешь?

– О, это потому, что за последние несколько дней мне столько всего примерещилось… Люди, места… – Ее лицо внезапно осветилось улыбкой. – Если ты настоящий, то я так рада, что ты тут.

И с этими словами Ческа закрыла глаза и мгновенно заснула.

40

Немного погодя Дэвид осторожно переложил голову Чески на диван, оставил ее спать, а сам прошел в кухню. Там он тут же увидел грязные столы и поверхности, заставленные немытой посудой. Вынув из кармана бутылочку с таблетками, он высыпал их в слив раковины и смыл водой. У него не было сомнений в том, что собиралась сделать Ческа, и он благодарил судьбу, что решил заехать к ней, когда проезжал мимо ее дома по пути в гости к своему старому другу, живущему выше на холме.

В последние несколько лет он время от времени работал в Голливуде и иногда заезжал к Ческе, полагая, что важно сохранять с ней какой-то контакт, даже несмотря на то, как она бросила Аву. Как правило, в доме всегда болтался какой-нибудь мужчина, так что во время этих визитов ему не всегда удавалось побыть с ней наедине хотя бы несколько минут. Он был уверен, что это делалось нарочно; в Голливуде никто не знал, что у Чески есть ребенок, и последнее, чего хотелось Ческе, – чтобы он заговорил про Аву. И она знала, что в присутствии посторонних он этого не сделает.

Он, как полагалось, сразу же написал ей, что ее мать вышла из комы вскоре после того, как Ческа покинула Англию, и все эти годы пытался держать ее в курсе состояния Греты. Но всякий раз при встрече Ческа не казалась особо заинтересованной в разговорах о Грете. Когда бы Дэвид ни поднимал эту тему, это всегда был односторонний разговор, в котором ему удавалось произносить лишь какие-то банальности вроде: «Твоя мама шлет тебе свою любовь».