И после этих визитов он всегда уходил из дома Чески очень подавленным, поскольку было очевидно – английское прошлое Чески больше для нее не существовало. Так же, как и для Греты. Это огорчало и сердило его, но его мать всегда говорила: «Не буди спящую собаку», и он, в общем, старался так и делать.

Дэвид вымыл себе чашку и заварил чая, прокручивая в голове всю ситуацию. Он не мог даже представить, что же привело Ческу на грань суицида. Ему казалось, что у нее все было прекрасно.

Сам он был в Голливуде уже месяц, снимаясь в роли себя самого в большом фильме. Съемки закончились накануне, и он собирался возвращаться в Англию. По крайней мере, на какое-то время. После празднования восемьдесят пятого дня рождения своей матери он собирался взять давно положенный ему «свободный год», как это называют подростки. Ему был шестьдесят один год, и его карьера – и в Англии, и тут, в Америке, – достигла той точки, когда он мог устраивать себе отпуск и возвращаться из него, когда пожелает. Он заслужил этот годовой отпуск и понимал, что если не сделает это сейчас, то в будущем может оказаться слишком слабым, чтобы пойти на такое.

И он наконец больше не был одинок.

Он улыбнулся при мысли о ней: маленькой изящной фигуре, темных волосах, поднятых в высокий пучок, карих глазах, светящихся умом и теплотой. Она понравилась ему в ту же минуту, как он ее увидел. Это было на обеде, который давал его старинный друг по Оксфорду. Поскольку он был одиноким мужчиной, на таких мероприятиях его обычно сажали рядом с какой-либо одинокой дамой, большинство из которых не производили на него впечатления. Но Виктория, или Тор, как она предпочитала называть себя, была иной. Сперва он подумал, что ей слегка за сорок – хотя позже узнал, что ей было больше пятидесяти, – и она рассказала ему, что после того, как десять лет назад умер ее муж, она никогда не думала о новом замужестве. Она была профессором Оксфорда, специализировалась на истории Древнего Китая, а ее муж преподавал классическую литературу. Всю свою жизнь Тор провела в закрытом мире академии.

По дороге домой Дэвид думал, что такая культурная и образованная женщина конечно же совсем не будет заинтересована в человеке такой несерьезной профессии, как у него. Да, конечно, формально он тоже получил блестящее образование, но с тех пор вел совершенно иной образ жизни.

Однако через неделю после этой встречи он получил от нее записку, в которой она приглашала его в Оксфорд на концерт классической музыки, интерес к которому он выразил в разговоре. Он снял себе номер в местном отеле, недоумевая, как впишется в компанию друзей-интеллектуалов Тор. И провел совершенно чудесный вечер.

В тот же вечер, за поздним ужином, Тор укорила его за его стеснительность.

– Дэвид, вы умеете смешить людей. Это великий дар, гораздо больший, чем умение написать диссертацию про Конфуция. Уметь заставить человека рассмеяться и стать счастливым даже на несколько секунд – это чудесный талант. Ну и, кроме того, вы тоже учились тут, в Оксфорде. И сегодня вечером вы совершенно чудесно держались с моими друзьями.

Они начали видеться регулярно, и в какой-то момент он спросил, не хочет ли она провести с ним выходные. Он отвез ее в Марчмонт, где ЭлДжей немедленно к ней прониклась. Хотя Дэвид, учитывая плохо скрываемое раздражение его матери на его непреходящую привязанность к Грете – «Господи, милый, да она же даже не помнит, кто ты такой!» стало ее постоянной мантрой, – был не особо удивлен ее радостью оттого, что у него наконец появилась «подруга», как она деликатно назвала это.

– Ма, она и правда только мой друг, – настаивал он в эти первые выходные.

В следующие несколько месяцев Дэвид будто бы открывал себя заново; он любил музыку и искусство, ему нравилось гулять, взявшись за руки, по поместью после воскресного обеда, они допоздна обсуждали прочитанные книги за бутылкой хорошего вина.