По сверкающим обсидиановым стенам змеились потоки яркого пламени.

Входы в пещеры, многие из которых были явно искусственного происхождения, то и дело вспыхивали алым светом, будто пасти голодных хищников. Звуки то оглушали меня, то становились тихими и разносились эхом. Мне в нос ударила серная вонь. Я закашлялся, едва не захлебываясь плотным воздухом. Каноэ продолжало мчаться вниз среди огромных черных стен. Я не видел ни дна, ни поверхности. Только красно-синие огни освещали нам путь, и все, что я замечал в этом свете, казалось древним, враждебным, отвратительным. Я не склонен к излишне живым фантазиям, особенно в подобных обстоятельствах, однако у меня возникло впечатление, будто бы я проваливаюсь в чрево Ада.

Спустя долгое время каноэ начало мягко покачиваться подо мной, и я с изумлением обнаружил, что мы плывем по огромной медленно текущей реке. На мгновение я решил, что она вытекает из того же источника, который питает и освещает мир офф-моо. Однако здесь имело место явление, обратное фосфоресценции. Казалось, река поглощает свет.

Теперь я видел, что мы плывем по воде, темной, как кровь, в которой отражались вспышки пламени, бушевавшего наверху. В этом пульсирующем зловещем свете мои пленители работали веслами, вводя каноэ в широкий древний порт, причудливые постройки которого поражали своими размерами. Каждый камень здесь был живым и переменчивым, но все они словно замерли в тот момент, когда в них сильнее всего бурлила жизнь. Скульпторам удалось уловить их природные линии, и они превратили эти формы в величественную, но пугающую картину. На искаженных предсмертной мукой лицах сверкали огромные глаза. Руки несчастных созданий вонзались в окаменевшую плоть, словно они, охваченные страхом, пытались вырвать внутренности из своих тел. У меня возникло ощущение, что эти статуи когда-то были живыми, но сама мысль об этом ввергала меня в ужас. Я в отчаянии оглядывался вокруг, надеясь увидеть хотя бы одно живое существо среди этих неподвижных воплощений страха, но в то же время меня пугало то, чем могла обернуться такая встреча. Какая форма жизни могла поселиться в этом аду? Забыв о грозивших мне опасностях, я попытался представить, какой разум мог счесть это место удобным для возведения города.

Вскоре мне представилась возможность проверить свои догадки.

Индейцы выгрузили меня на причал, настил которого казался скользким и ненадежным – скорее из-за того, что им давно не пользовались, чем по причине износа. В застоявшемся влажном воздухе витал запах древности.

Запах давней упорной борьбы со смертью. Это место пережило отпущенный ему срок, но не хотело погибать. Оно был невероятно старо и обладало разумом, который существовал задолго до возникновения подобных мне существ. Быть может, оно – природный враг таких как я?

Или мой личный враг? В моем мозгу промелькнула длинная череда смутных воспоминаний, которые мне никак не удавалось извлечь из подсознания.

Я пытался бороться с охватившим меня замешательством. Я понимал, что обязан сохранять ясность мышления. Ничто вокруг не грозило мне непосредственной опасностью. Загадочное седьмое чувство, которое я обрел после встреч с Эльриком Мелнибонэйским, расширило пределы моей памяти почти до бесконечности. Можно сказать, что мной овладело чувство, которое французы называют "дежавю" – ощущение, будто бы все происходящее когда-то случалось со мной, – но только усиленное тысячекратно. Каким-то образом я уже переживал все эти мгновения великое множество раз. Я никак не мог избавиться от мысли, что мне уготована какая-то чрезвычайно важная роль.

Индейцы понесли меня прочь от воды. Я смотрел вперед на улицу, пробегавшую между статуй. Я услышал звук.

Из-за шеренг причудливо изогнутых фигур выступила группа высоких изящных теней. Сначала я по ошибке принял их за офф-моо, поскольку туманная атмосфера придавала им такой же бледный призрачный вид.

Как и мои пленители, они были очень рослыми.