Юноша продолжал танцевать, и вскоре я ощутила присутствие некой силы, привлеченной сюда не его призывом, а запахом его магии. Потом я поняла, что это мой личный враг. Элементал, но при этом могущественный Владыка Высших Миров Шоашуан, Переменчивый Ветер, обитал в этом мире и оттого был еще более опасным.

Я услышала рокот. Далекая буря собралась с силами и двинулась в нашем направлении. Небо покрылось пурпурными, алыми и темно-зелеными пятнами. Они словно вуалью окутали горизонт, но тут же вновь начали сливаться, издавая пронзительные угрожающие звуки и превращаясь в знакомую фигуру; злобный, коварный, безжалостный Шоашуан, Демонический ветер, Похититель сыновей, Повелитель смерчей, неоспоримый хозяин прерий, перед которым бессильны все духи и существа равнин.

По правую руку от Несущего Разрушения стоял Два Языка. Его тело пожирал огонь, а жизненные силы высасывал дух, явившийся по его призыву. Ипкептеми недолго осталось жить. По другую сторону разгневанного духа виднелась призрачная застывшая в неподвижности фигура Клостерхейма. Под напором энергии, исходившей от его нового союзника, плащ бывшего священника хлопал и рвался с плеч.

Можно было подумать, что он умер, обратившись в лед. Между его губ сверкали зубы. На мгновение я решила, что он смеется. Потом я поняла, что он обезумел от страха.

Глава 7. Белый путь

Иди путем, что светится как серебро,

До города, что создан был из злата,

Где мировой змей тихо умирает,

Где стонет, словно женщина, копье,

И флейты звук там ложь всю убивает,

У. С. Харт "Песнь смерти Оноваги "

Лицо Клостерхейма было последним, что я увидела, прежде чем сотканный из вихрей элементаль издал хриплый вопль и взвился в воздух. Его конечности так быстро появлялись, что он уже имел сотню рук и тысячу ног, и все они корчились и извивались. Каждая из них размахивала трясущимся клинком. Ужасающее звериное лицо пылало яростью, Шоашуан ревел и изрыгал проклятия, как будто что-то тянуло его назад, туда, откуда он появился.

Два Языка все еще горел, его жизненные силы продолжал поглощать Владыка Хаоса, черпая в них энергию, необходимую для пребывания в этой сфере. Однако Ипкептеми был слабым заклинателем, и, похоже, что Демонический ветер находился здесь лишь частично. Шаман сгорал зазря.

Что-то и впрямь тянуло Шоашуана назад.

Белый Ворон пел. Его голос без труда перекрывал две октавы, усиливаясь и стихая, будто звук океанских волн. Его песню подхватили горы. Ноты струились от вершины к вершине, складываясь в замысловатую мелодию.

Юноша стоял бок о бок с громадным мамонтом; он поднял руки, откинул назад голову и запел вновь. Его миловидное лицо цвета слоновой кости горело экстазом. Алые ястребиные перья в его белых волосах казались слишком яркими на фоне нежного оттенка его лица, и подчеркивали рубиновую красноту его глаз. Черное копье за спиной Белого Ворона завибрировало в унисон. Оно пело вместе с юношей.

Шоашуан рычал и метался, вертелся и вопил, то подступая ближе, то удаляясь. Потом, злобно взвыв, он исчез, забрав с собой Клостерхейма и Ипкептеми.

– Глупцы,- заметил Белый Ворон.- Они не обладают ни умением, ни силами, чтобы управлять подобным существом. Моему деду удавалось изгонять его. Ни один человек не способен уничтожить его, как только он утвердился в нашем мире. Мы можем лишь надеяться, что он ошибется в выборе материальной оболочки и проявит себя не полностью.- Юноша огляделся и нахмурился.- Впрочем, здесь это было нетрудно сделать.

Я спросила его о спутниках Шоашуана. Белый Ворон покачал головой. Он был уверен лишь в том, что те исчезли не по своей воле.

– Они призвали чудовище, и оно поглотило их,- сказал Айанаватта.- Вероятно, этим все и ограничится. Если бы Шоашуан мог по собственному желанию принимать устойчивую форму, то безраздельно властвовал бы во всех мирах.