Уилл велел подождать. Но ждать больше нельзя. Неизвестно, когда муж вернется и что может случиться со мной к тому времени.

Улица пустынная, мрачная, вся белая. Здесь никого кроме меня. Ковыляю вниз по склону, из носа течет. Утираюсь рукавом. На мне ни куртки, ни шапки, ни перчаток — только пижама, которая не греет и не защищает от холода. Зубы стучат. С трудом держу глаза открытыми, несмотря на порывы ветра. Снег летит сразу со всех сторон, взметаясь в воздухе вихрями, как торнадо. Пальцы замерзли, покрылись пятнами и покраснели. Лицо теряет чувствительность.

Вдалеке на дороге раздается скрежет лопаты, и у меня появляется проблеск надежды.

Здесь, на острове, кроме Отто и меня, есть кто-то еще. Продолжаю идти, потому что другого выхода у меня нет.

Мышка

Среди ночи Мышка услышала хорошо знакомый шум — скрип лестницы. Хотя она не должна была скрипеть, потому что Мышка уже лежала в кровати. Она знала, что на втором этаже старого дома только ее комната. Значит, ночью никому, кроме нее, незачем идти наверх.

И все же кто-то поднимался по лестнице. Фальшивая Мама. Ступеньки скрипели, предупреждая Мышку, советуя бежать. Прятаться.

Но Мышка не успела ни убежать, ни спрятаться, потому что все случилось слишком быстро, а девочка была сонная. Едва она успела открыть глаза, как дверь комнаты распахнулась. На пороге стояла Фальшивая Мама, освещенная светом из коридора.

Берта, сидящая в клетке на полу, пронзительно взвизгнула, в поисках укрытия бросилась в свой полупрозрачный домик-купол и замерла неподвижно, как статуя, ошибочно решив, что никто не увидит ее сквозь матовый пластик, если она не будет шевелиться.

Мышка в кровати тоже замерла. Но Фальшивая Мама увидела и ее, и Берту.

Она щелкнула выключателем. Привыкшие к темноте глаза девочки округлились от ударившего по ним яркого света. Мышка ненадолго ослепла, хотя по-прежнему все слышала. Фальшивая Мама заговорила таким спокойным тоном, что Мышка испугалась еще сильнее. Женщина вошла нарочито медленно, и это было гораздо хуже, чем если б она ворвалась внутрь, наорала на Мышку и ушла. Потому что тогда на этом все закончилось бы.

— Я же говорила тебе убирать за собой, а, Мышка? — спросила Фальшивая Мама, подходя к кровати мимо клетки с Бертой. Ухватилась за край одеяла и сдернула его. Девочка осталась лежать в пижаме с единорогами (которую надела совершенно самостоятельно, а не потому, что ей так велели). Рядом с ней лежал Мистер Медведь. — Ты считаешь, что не надо смывать за собой в туалете или вытирать мочу с сиденья унитаза, которым я тоже пользуюсь?

У Мышки кровь застыла в жилах. Девочка прекрасно понимала, о чем речь. Фальшивая Мама все знала. Оправдываться не было смысла, хотя Мышка все равно попыталась. Дрожащим голоском объяснила, что произошло. Что старалась вести себя тихо, не желая разбудить Фальшивую Маму. Что не нарочно испачкала сиденье. И не смыла за собой, чтобы не шуметь.

Но Мышка слишком нервничала, потому что испугалась, и ее голосок так дрожал, что слова выходили неразборчивыми. Фальшивой Маме не понравился этот лепет.

— Говори громче!

А потом закатила глаза и заметила, что Мышка совсем не такая умная, как считает ее отец.

Девочка снова попыталась оправдаться — на этот раз громче и четче. Но это уже не имело значения, потому что Фальшивая Мама не желала слышать оправдания — разборчивые они или нет. Мышка слишком поздно поняла, что вопрос был риторическим — таким, на который вообще не нужно отвечать.

— Знаешь, что происходит, когда собаки делают лужу в доме? — поинтересовалась Фальшивая Мама.

Мышка не знала — ведь у нее никогда не было собаки. Она подумала, что, наверное, кто-то убирает лужу, и все, потому что именно так поступали с Бертой. Берта постоянно гадила и мочилась прямо на колени Мышке, и девочка просто вытирала за ней, мыла руки и продолжала играть с морской свинкой.