– Шеф выглядит озабоченным, – неожиданно сказал водитель. Юханссон поднял глаза и увидел, что тот наблюдает за ним в зеркало заднего вида. – Не могу ли чем‑нибудь помочь?

Водителя звали Юхан. Фамилию Юханссон забыл, а имя помнил – Юхан. Вылитый Бу Ярнебринг, только лет на двадцать моложе. Он работал в отделе персональной охраны СЭПО. Ты‑то как раз мог бы помочь, подумал Юханссон, уловив настороженность в его маленьких узких глазках.

– Не мог бы ты пристрелить Хольт?

– Хольт? – повторил Юхан с удивлением. – Имеется в виду инспектор Хольт?

– Именно.

– А что она натворила?

– Много тявкает, – ответил Юханссон.

– В таком случае – без проблем, – ухмыльнулся Юхан.

– Забудь. – Юханссон вымученно улыбнулся. – Выходные… Пусть живет пока.

29

Пятница, 31 марта 2000 года, вечер

Когда раздраженный Ларс Мартин Юханссон покинул комнату совещаний, уведя с собой Викландера для конфиденциального разговора, а потом уехал домой на выходные, когда остальные разошлись по кабинетам, Хольт первым делом зашла к Маттеи.

Та сидела перед компьютером и сосредоточенно щелкала по клавишам, составляя «краткую биографию», как она называется на образцовом полицейско‑шведском, Хелены Штейн. Хотя в данном случае были все основания считать, что биография получится вовсе не такой уж краткой.

– Чем могу помочь, Анна? – спросила Маттеи, не отрываясь от дисплея.

– Ты не могла бы сделать мне копию, когда закончишь?

– Конечно.

– У меня есть одна мысль… Будет куда легче…

– …куда легче найти Штейн в деле Эрикссона, если знать, что ищешь, – закончила Маттеи, по‑прежнему уставясь в экран.

– Вот именно.

В нашей конторе Лиза самая умная, подумала Хольт.

– Посмотри свою почту, материалы уже там.

– Спасибо.

Может быть, даже чересчур умная, решила Анна.

Викландер уже затребовал материалы по убийству Эрикссона из стокгольмского полицейского архива, и Хольт не потребовалось много времени, чтобы понять, что они никому давно не нужны: все оставалось в том самом виде, что и в 1989 году, когда они с Ярнебрингом получили приказ прекратить следственное дело.

Десять папок формата А‑4, около двух тысяч страниц. Протоколы допросов, выписки из баз данных, регистров, какие‑то распечатки – множество бумажного мусора. Но нашлись также и данные, которые, как было ей известно из опыта, действительно представляют интерес, особенно по прошествии столь долгого времени: два судебно‑медицинских протокола, протокол обследования места преступления, протоколы криминалистической экспертизы. Десять папок, две тысячи страниц – для дела об убийстве на удивление скромно.

Подшивки были составлены очень тщательно – явно рукою Гунсан, никто, кроме нее, на это не был бы способен. Вклад руководителя расследования Бекстрёма заключался в длиннющем списке людей, замешанных в преступлениях против гомосексуалистов. Гунсан позаботилась, чтобы все эти распечатки заняли подобающее им место.

Господи, какой мерзкий тип! – подумала Хольт, имея в виду коллегу Бекстрёма.

Она прекрасно знала, что отыскать что‑то важное в папке с материалами следствия иной раз труднее, чем на месте преступления. Поэтому начала с того, что распечатала данные о Штейн, которые ей прислала Маттеи.

Если что‑то искать, надо искать всерьез. Хольт вспомнила слова Ярнебринга о гардинах в квартире Эрикссона: «Мало пощупать швы, надо открутить и заглушки на штангах».