– К сожалению, это невозможно.

– Что значит «невозможно»? – Госсекретарь уже не пытался скрыть раздражение. – Что она, убила кого‑нибудь?

– Да. И это вторая проблема.

– Что?!

Этого‑то ты не знал, подумал Юханссон, глядя в вытаращенные глаза госсекретаря.

И он рассказал всю историю, как Хелена Штейн заколола Челя Йорана Эрикссона одиннадцать лет назад. Примерно в тех же выражениях, как он рассказывал на оперативке следственной группе. Или мог бы рассказать – но не рассказал – лучшему другу.

После чего он доложил о принятых им мерах, описал всю бюрократическую цепочку от решения прокурора о списании дела до всех лично им поставленных штемпелей «совершенно секретно» и малейшего клочка бумаги, также лично отправленного в мельницу.

– Совершенно неправдоподобная история! – простонал госсекретарь и горестно помотал головой.

– Может быть. – Юханссон хотел добиться ясности еще в одном пункте. – Однако назначение фру Штейн представляет собой риск, на который премьер‑министр, ваш шеф, пойти не имеет права.

Он подивился высокопарности собственных слов. Хотя все так и есть, подумал он. Словно бы орел истории задел своим могучим крылом лоб простого деревенского парня, каким он себя и считал в глубине души.

– Я вас прекрасно понял, – сказал госсекретарь, которому больше всего хотелось завыть в голос.

– Чтобы и вы, и я лучше поняли, о чем идет речь, попробую уточнить. Можно выделить четыре источника риска. Во‑первых, утечка информации в нашем отделе. Нас, конечно, не без оснований считают людьми, умеющими хранить тайны, – по сравнению, скажем, с «открытым» сектором мы по части говорливости мало чем отличаемся от бетонной стены, – но все равно, этот риск не равен нулю, хотя я и оцениваю его как минимальный.

– Сколько человек в СЭПО посвящены в эту историю? – спросил госсекретарь.

– Вместе со мной – восемь. И еще человек семь, которые знают отдельные детали, и не исключено, что смогут свести их воедино и сообразить, где собака зарыта.

– И все они будут хранить тайну? – недоверчиво спросил госсекретарь.

– Я уже объяснил, – ухмыльнулся Юханссон. – Кстати, нас уже девять – считая вас.

– Что еще, кроме нашей болтливости?

– Коллеги в криминальной полиции Стокгольма. Дело Эрикссона будет передано им в том же виде, в котором оно поступило к нам – максимально бесшумно. И все равно, это открытое дело об убийстве, и нельзя исключить, что раньше или позже оно может попасть в достаточно компетентные руки и кто‑то сумеет вычислить Хелену Штейн… Страшно представить, что начнется, если к тому времени она будет министром обороны. – Юханссона передернуло. – Ее вываляют в дерьме.

– Что дальше?

– Средства массовой информации. Какой‑нибудь мозговитый журналист запросто может связать известное событие – захват посольства – с именами Эрикссона, Тишлера, Веландера и Штейн. Да еще одного из членов «банды четырех» внезапно убивают. Не все журналисты идиоты… далеко не все. И к тому же не надо забывать, что многие из них в то время были моложе и, вполне возможно, вращались в тех же кругах.

– Этого более чем достаточно, – грустно вздохнул госсекретарь. – Но у вас еще что‑то есть? Вы назвали только три источника опасности…

Круг знакомых Штейн, и в первую очередь Тишлер, который прекрасно знает, как было дело. Тишлер с его болтливостью, нескромностью и, мягко говоря, авантюрным стилем жизни.