– Но… – собираясь возразить, произнес Тобиас.

– Соблюдайте наши правила! – резко оборвал его Тэррелл.

Мэтт воспользовался тишиной, чтобы сказать:

– Мы решили, что нет смысла двигаться на запад в поисках прохода в Слепом лесу. Мы попытаемся пройти через лес здесь, как только доберемся до него.

– Пройти через лес? – громко повторила какая-то девчушка. – Да там же полно монстров!

– Лиз права, – согласился Тэррелл. – В Слепой лес вам нельзя. Однажды мы выбрались туда на разведку и больше ни за что не пойдем. Даже первые ряды деревьев впечатляют: они высотой метров сто. А дальше начинаются километровые деревья. У них такая густая листва, что свет через нее не проникает, и приходится идти в кромешной тьме, прячась от странных, опасных зверей. Причем никто не знает, сколько времени займет этот путь. Поэтому вам вовсе не обязательно пытаться пройти сквозь Слепой лес.

– Мы приняли решение, – твердо ответил Мэтт. – И не можем задерживаться у вас, время не ждет.

– Не спеши, подумай как следует. Здесь есть все, что нужно для жизни.

Мэтту не хотелось рассказывать о Роперодене и о своем страхе – о том, что будет, если Ропероден их настигнет. Он произнес:

– Пэнов постоянно ловят. Циники в больших, запряженных медведями бамбуковых клетках везут детей и подростков на юг. Мы хотим знать зачем и найти способ сделать так, чтобы циники перестали охотиться на пэнов. Завтра мы уходим.

По выражению лица Тобиаса он понял, что его друг с радостью остался бы здесь подольше. Эмбер молчала. Похоже, сердилась. Мэтт не понимал, почему здешние пэны относятся к его подруге с таким недоверием. Вдруг он сообразил, что среди них нет ни одной девочки старше одиннадцати-двенадцати лет.

– У вас что, вообще тут нет девчонок-подростков? – спросил он.

Тэррелл выглядел крайне недовольным. Он наблюдал за Эмбер.

– Нет, – сказал он наконец. – Это слишком рискованно.

– Рискованно? – выйдя из себя, переспросила его Эмбер. – В смысле – рискованно? За кого вы нас принимаете?

– Пэны не остаются такими на всю жизнь, с ними происходят перемены, и однажды они превращаются в циников. У девочек это начинается, как только они становятся женщинами.

– Как это? – спросил Тобиас. – Вы что, думаете, что когда мы вырастем, то предадим своих друзей?

– Да. Как только подросток превращается во взрослого человека, ему становится некомфортно среди нас, его тянет к циникам. Он начинает думать, как циник, вести себя так же цинично и в итоге предает нас. Такое здесь случилось уже дважды. В первый раз один из наших попытался сдать нас проходившему через город патрулю циников, и нам пришлось сражаться, чтобы выжить. Во второй раз одна девушка сбежала, прихватив все, что смогла забрать. И мы были вынуждены сменить убежище – из опасения, что она присоединится к циникам и выдаст нас.

– Ничего себе! – сказал Тобиас. – Теперь я понимаю. У нас на острове тоже нашелся предатель. Он был старше всех, его звали Колин. Но тогда… получается, что однажды мы все станем циниками?

– Да. И мы ничего не можем с этим поделать, – мрачно ответил Тэррелл. – Поэтому мы ввели правила, которые позволяют нам обезопасить всех остальных. Как только у девочки начинаются месячные, мы прогоняем ее.

– Чего? – воскликнула Эмбер. – Какая чушь!

– В одиночку девочки не выживут, – подтвердил Мэтт.

– Для мальчиков тоже есть запреты, – продолжал Тэррелл. – Мы запрещаем им делать определенные вещи.

– Что, например? – покраснев от возмущения, спросила Эмбер.