— Нет.

— Они говорили, что если Миклош согласится на должность главного инженера в Мохаче, тогда никакого дисциплинарного дела возбуждать не будут. Зарплата там на две тысячи форинтов выше, трехкомнатную служебную квартиру дадут.

— Шеф отсюда не уедет, — сказал Земак. — И я не стану его уговаривать.

— Да разве вы не видите, какую сеть плетут вокруг него?

— Вижу. Мы разорвем эту сеть.

— Это будет нелегко, — добавила Юлия. — Но я тоже помогу.

Тереза заломила руки. Юлии показалось, что она на грани нервного истощения.

— Я уже написала заявление об уходе, — сказала Тереза. — Если Миклош не согласится переехать в Мохач, я все равно уволюсь и уеду в Будапешт.

— Ты хорошо подумала? — спросила Юлия. — Я бы на твоем месте не торопилась.

— Юлия, я не могу больше. Я тут с ума сойду.

В комнату, приветливо улыбаясь, вошел Миклош, как заправский официант держа одной рукой поднос с дымящимися чашками кофе и наполненными бокалами.

— Каждый обслуживает себя сам, — сказал он, поставив на стол поднос и объяснив, в каком бокале что налито.

Тереза задумчиво размешала сахар в кофе, потом внезапно повернулась к Миклошу:

— Я сейчас сказала Юлии и Беле, что написала заявление об уходе. Утром я отнесу его Имре.

Миклош выпил бокал вина, вытер губы.

— Ведь мы же ночью договорились… — начал он бесстрастным тоном.

— Я знаю, о чем мы договорились, — перебила его Тереза. — Но здесь были Имре и Маклари. Они рассказали, какое великодушное предложение сделали тебе.

— Не надо мне их великодушия! — раздраженно бросил Миклош.

— Да ты только подумай, — не сдавалась Тереза. — Тебе ведь предлагают должность главного инженера.

— Простите, Терике, что я вмешиваюсь в ваши дела, — произнес Земак, — но позвольте спросить: что вы считаете более ценным — должность главного инженера или честь мужа?

— Должность главного инженера, — с горечью произнес Зала и взял другой бокал.

— Подожди, — сказала Тереза. — Кого попало ведь не назначат на такую должность. Разве это предложение не говорит о том, что руководство треста считает тебя порядочным человеком?

— Нет. Просто я стал у них бельмом на глазу. Но я останусь. Пусть заводят дисциплинарное дело.

— И заведут, — вздохнула Тереза. — И добром это для тебя не кончится. Кому ты веришь? Имре? Да для него собственные интересы дороже твоей справедливости. И для других тоже. Кому ты нужен со своими благими намерениями?

— Вы не правы, Терике, — пылко запротестовал Земак. — Для нас, молодых, уже не секрет, что старшее поколение погрязло в конформизме. Это ведь так удобно — поддакивать начальству. Тут тебе и почести, и награды. А куда мы катимся — никого не волнует. И наконец-то среди этих стариков нашелся человек, который не собирается торговать своими убеждениями…

— Бела, вам легко рассуждать, — перебила его Тереза, посматривая на мужа, который нервно прохаживался по комнате, — Вам только двадцать лет, а Миклошу уже сорок три. Взгляните на него. Талантливый. Умный. Образованный. Добросовестный. Болеет всей душой за свою работу. И чего же он добился? Рядовой инженер… Сказать вам, Бела, почему вы не хотите согласиться со мной? Потому что вы такой же отпетый дурак, как и мой муж.