Контарини, вероятно, решив, что больше Брунетти сказать нечего, поставил портфель на колени и начал рыться в бумагах. Брунетти вздрогнул: суетливые движения адвоката напомнили ему, как копался в своем портфеле Росси. Слегка пофыркивая от удовольствия, Контарини нашел искомый документ и протянул его к Брунетти.

– Как вы видите, комиссар, – сказал он, указывая на печать в верхней части документа, но не выпуская его из рук, – это свидетельство Министерства здравоохранения, выданное более десяти лет назад. – Он придвинул стул ближе к столу. Удостоверившись, что Брунетти внимательно рассматривает бумагу, он продолжил: – В нем сказано, что Джованни Дольфин… – Тут он замолчал, одарив Брунетти улыбкой акулы, готовящейся позавтракать человечинкой. И хотя ему было неудобно – текст был перевернут, – начал читать: – Человек с ограниченными возможностями, которому необходимо оказывать особое предпочтение при получении работы и к которому ни при каких обстоятельствах нельзя относиться предвзято по причине его неспособности выполнять задачи, выходящие за пределы его возможностей. – Его палец двинулся вниз по листу и дополз до последнего абзаца. – Джованни Дольфин объявляется умственно неполноценным и, следовательно, не может отвечать по всей строгости закона.

Контарини выпустил бумагу из рук и наблюдал за тем, как она скользит по поверхности стола к Брунетти. Все еще улыбаясь, он произнес:

– Это копия. Для ваших отчетов. Полагаю, вам когда‑нибудь приходилось видеть такие документы, комиссар?

Все члены семьи Брунетти обожали играть в «Монополию». А вот теперь он наблюдал, как в жизни разыгрывается карточка «Бесплатный выход из тюрьмы».

Контарини закрыл портфель и встал:

– Я хотел бы увидеть своего клиента, если это возможно.

– Конечно, – сказал Брунетти, снимая телефонную трубку.

Все трое сидели молча, пока в дверь не постучал Пучетти.

– Пучетти, – обратился к нему комиссар, от взгляда которого не ускользнуло, что молодой человек запыхался, взлетая вверх по лестнице, – пожалуйста, проведите адвоката Контарини вниз, в комнату номер семь, чтобы он мог поговорить со своим клиентом.

Пучетти четко, по уставу, отдал честь. Контарини встал и вопросительно посмотрел на синьорину Дольфин, но она покачала головой и осталась на месте. Контарини произнес необходимые любезности и удалился, широко улыбаясь.

Брунетти и синьорина Дольфин остались вдвоем.

Она не торопилась начинать разговор. Обвела взглядом стены, мебель и только после этого заметила совершенно спокойным голосом:

– Теперь вы знаете, что ничего не можете с ним сделать. Он находится под защитой государства.

Брунетти выжидающе молчал: ему было любопытно, что еще она скажет.

– Что вы собираетесь предпринять? – осведомилась она наконец.

– Вы только что объяснили мне, синьорина, – ничего, – заметил он.

Они сидели как две надгробные статуи, пока, не выдержав, она не пояснила:

– Я не брата имела в виду. – Синьорина Дольфин отвела взгляд и посмотрела в окно, затем снова на Брунетти. – Я хочу знать, что вы собираетесь делать с ним.

Брунетти впервые увидел, как застывшая маска благовоспитанности дрогнула: на лице женщины читались волнение и страх. Играть с ней комиссару не хотелось, поэтому он не стал изображать непонимание.

– Вы имеете в виду даль Карло? – спросил он, не потрудившись назвать официальную должность мздоимца.

Она кивнула.

Брунетти, обдумывая ответ, представил, что могло бы случиться с его домом, если бы Кадастровый отдел был вынужден действовать в рамках закона.