Застолье прошло гладко и гораздо будничнее, чем ожидалось.

Образец таможенной марки, разработанной «Артефактом», но представленный Государственной таможней, рассмотрели. Сообщение Коли Слабостарова о готовности выполнить работу за любую цену заслушали. Спросили у Виктора Евгеньевича Дудинскаса, не хочет ли он что-нибудь добавить. Он не хотел. Вопросов ни у кого из членов тендерной комиссии не было. Люди ведь не посторонние — все из Гостаможни и Спецзнака. Только один Красовский из КГБ.

У него и был вопрос, персонально к Виктору Евгеньевичу Дудинскасу, как бы на закуску, точнее, на десерт.

— А как обстоят финансовые дела «Артефакта»?

— Вашими стараниями, — сухо ответил Дудинскас.

Все члены тендерного застолья про штрафные санкции знали, поэтому («Какой уж тут госзаказ — с такой репутацией и с такими долгами!») сокрушенно и слаженно головами закивали — с синхронностью показательного выступления физкультурников в сталинские времена. И вопрос размещения заказа на государственном предприятии Спецзнака был единодушно решен. С немедленным началом работ, сразу после того, как удастся пробить государственное финансирование и произвести закупку нумераторов.

Глагол «пробить» употребил не кто-нибудь, а зампред Гостаможни Негуляев, человек тихий, муху не способный обидеть, к тому же сетующий на здоровье, от болезней слегка глуховатый, не способный пробить гвоздем фанеру. Тут даже совсем непонятливым стало ясно, что защитники государственных интересов на границе могут еще долго не тревожиться.

Что и подтвердилось тем же Негуляевым, спросившим Дудинскаса — с явным намерением поддержать «расстроенного человека»:

— А не сможет ли «Артефакт», пока суд да дело, приступить к изготовлению новой партии личных номерных печатей?

Что прозвучало, как доброе слово на похоронах.

из другой оперы

Агдама Никифоровича провал с таможенной маркой сломил окончательно. На работе он совсем не появлялся. Упорно ходил на курсы повышения квалификации. И вообще настроился слинять.

Причем готов был это сделать любой ценой, лишь бы закончился этот кошмар.

Кошмаром для финансового директора, как он признался, стал весь «Артефакт», а не только проверка. И дело вовсе не в персональной ответственности — главбух! — а в том, что он так не мог, не тянул, не хотел.

Весь он целиком был ну совсем из другой оперы, работать умел, только как учили. И готов был бы все делать по-честному, не его вина, что Дудинскасу его честность оказалось не нужна, а нужны были махинации Гляка с Марухиным. Конечно, он им уступал, шел на поводу, «химичил», иногда даже был готов поверить, будто время пришло такое, что без «химии» работают только дураки. Но при этом терзался... А сейчас сразу увидел, что кругом правы совсем не Дудинскас и его консультанты.

В действиях проверяющих увидел Агдам Никифорович торжество справедливости. Оказалось (как он всегда знал), что его знания и опыт, столь бесполезные, даже вредные в «Артефакте», и в новых условиях могут быть нужны. Тем более что и на курсах им об этом же говорили. Оттого, а вовсе не из-за трусости, как Станков думает, он туда и ходил — углублять знания.

Агдам Никифорович решил сменить работу и заняться аудитом. Чтобы не самому выкручиваться, а проверять Других и выводить их на чистую воду. Вот тут пригодятся знания и опыт. Ведь всякую туфту он мог найти и обнаружить в сто раз лучше этих проверяльщиц, которые только и увидели то, что на самом виду, что он, Агдам Никифорович, по сути, им и подсказал...

О том, чем станет для «Артефакта» его уход в такой момент, Агдам Никифорович старался не думать. Сами во всем виноваты. Хотя некоторое неудобство он все же ощущал — не оттого, что он тоже виноват, а опять же от собственной компетентности: уж он-то хорошо знал, что найти главбуха на фирму, оказавшуюся в такой ситуации, попросту невозможно.