Самые древние относились к эпохе за несколько тысячелетий до рождества Христова и вели их не люди. Пришельцы обнаружили «Кончитту», которую начали «собирать» еще трепеты, а заканчивал великий мурид Нилутаифаг, и подбросили Афинодору. Они нашли и более современные следы, причем, однозначно оставленные не людьми, скорее всего в аномалию пытались пробиться с "другой стороны". Скорее всего, неудачно, потому что время выносило лишь обломки и диковинные останки. Было еще нечто. Пришельцы были до мозга костей материалистами и не признавали религии, но было нечто, что они так и не смогли уложить в однозначное теоретическое русло.

Это началось после первых полетов «Кончитты». Так пришельцы узнали об апостолах и их «пересыльном» пункте. А так же о том, что у человека оказывается две смерти.

Причем вторая уже окончательная, после которой человек исчезал, отправляясь…

Куда?

— Людишей за что порешили? — угрюмо спросил Бен.

Пришельцы дружно отреклись от этого греха, списав все на апостолов. Полина заявила, что стреляла тоже в них и никогда в Бена. Почувствовав его сомнения, Ерепов пояснил, что в том, что случилось с Базилевским, их вины тоже нет, и они его неоднократно и самым серьезным образом предупреждали. А именно о том, что посетить прошлое можно, но изменить его нельзя. При этом они оперировали понятиями темпоральной энтропии и темпорального удара. Причем о последнем говорили с явной тревогой. Они не смогли до конца пояснить, что же это такое, и у Бена появилась и крепла уверенность, что делают они это преднамеренно, не желая касаться некоторых им самим до конца не понятых областей.

Он понял так, что речь опять-таки шла о мистических и даже религиозных вещах.

Изменяя прошлое, человек словно подписывался на нечто ужасное и необъяснимое.

Расплата за это наступала если не немедленно, но неотвратимо. Бен вспомнил, что именно о чем-то подобном пытался предупредить его несчастный Базилевский в своем письме.

Раз за разом он возвращался в Новоапрельск, не решаясь вмешаться, ходя вокруг да около, а потом все же решился и ужаснулся тому, что он сделал. Бен не знал, что он там решился видоизменить, ведь он застал уже измененное время. Самое жуткое, что оно не стало лучше, а сам Базилевский оказался во власти нечеловеческих сил, применивших по отношению к нему силу возмездия явно с расчетом отлучить от подобных шуток возможных последователей раз и навсегда. Чтобы и мыслей не возникало, что возможно нечто подобное. Чтобы как у пришельцев стучали зубы от суеверного ужаса. Кто были эти существа, применившие столь кошмарную кару по отношению к человеческой слабости? Высшие или низшие существа? Или вообще некие аморфные вещи, навроде природных катаклизмов. Тайфуны? Цунами? Словно возникшие ниоткуда, сметшие в никуда полчища людей, и ушедших в никуда. Бен вспомнил ужасную комнату с орнаментом из миллионов умерших людей, и ему стало страшно, когда он по достоинству оценил их несокрушимую подавляющую мощь.

Он дрожащей рукой выудил из кармана ключ и подал его пришельцам, уже понимая, что опоздал. Ерепов шагнул к решетке, чтобы принять его, и в этот момент и прозвучал одиночный выстрел, который услышали в доме Красного. На лице Ерепова застыло удивленное выражение, и угнездилось в нем навсегда. Во лбу возникла аккуратное отверстие, в которую не вытекло ни капли крови.

Ерепов рухнул, со страшным стуком ударившись головой об пол, но ему уже было все равно. На улице хлопали дверцы, скрипели отворяемые ворота, и Бену не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что приехал Борман. Ведь он сам ему звонил!

В открывшуюся калитку просунулась рука с пистолетом. Стрелявший не видел куда стреляет, но выпустил в сторону пристройки несколько пуль, одна из которых влетела внутрь и разбила штукатурку над решеткой. Бен присел и закричал Полине:

— Стреляй! Чего застыла?

Девушка замотала головой:

— Я не могу стрелять в людей!

Бен выматерился.