Глупо было надеяться, что клан сумеет обойтись без потерь, и Дуротан понимал это, но все равно надеялся.

– Об их жертве будут помнить и петь о ней в лок’вадноде. Что касается Дрек’Тара и других шаманов, которые остались с нами, они будут нужны клану больше, чем когда-либо. А что лекарства? Свитки?

Горестные морщины, покрывавшие лицо матери, стали еще глубже.

– Большая часть погибла, – ответила она. – Я сумела привезти только несколько.

Свитки были древние, и восстановить их не представлялось возможным. Шаманы пожертвовали своими жизнями, чтобы спасти своих соплеменников, Северных Волков; Гейя умерла бы ради сохранения свитков, но ни она и ни кто другой не могли сделать ничего, чтобы их спасти.

Кто-то позвал Хранительницу, и она обернулась. Дуротан отпустил ее – его глаза искали в толпе только что прибывших орков Драку. Наконец их взгляды встретились. Только сейчас Дуротан осознал, как он тревожился за нее.

Драка обнимала за плечи рыдающую Шаксу, но, увидев Дуротана, что-то сказала девушке, на мгновение прижала ту к себе и подошла к вождю. Лицо ее было мрачным, и она не стала зря тратить слов.

– Мы потеряли некоторых членов клана, – сказала она.

– Гейя рассказала мне о шаманах, – начал было Дуротан, но замолчал, когда Драка покачала головой.

– Мы потеряли Келгрима, Пагар и всех их детей.

Дуротану почувствовал, будто копытень лягнул его в живот.

– Что? Всю семью? Как…

– Я вела эту группу, – объяснила Драка, и по ее голосу было понятно, как она винит себя. – Это я виновата. Шакса мне только что рассказала. Семья двигалась позади всех. Шакса сказала, что самый младший, Загу, забыл игрушку. – Голос Драки слегка дрожал. – Он соскользнул с волка и побежал за ней назад. Семья бросилась за ним. Они обещали Шаксе, что догонят. – Ее лицо исказилось от боли. – Я даже не знала, что они вернулись.

Дуротан положил руку ей на плечи.

– У тебя только два глаза, Драка. Если никто не догнал тебя и не сказал об этом, откуда ты могла знать? Что касается Пагар и Келгрима… Я представить себе не могу того выбора, с которым они столкнулись. И не думаю, что ты могла их остановить, Драка, даже если бы знала, что Загу убежал.

Он ей сочувствовал. С точки зрения логики родителям стоило бы двигаться дальше, бросив одного ребенка, чтобы спасти остальных. Однако, глядя на Драку, он спрашивал себя, что бы он чувствовал, если бы был отцом ребенка от этой замечательной женщины. Смог бы он сделать такой выбор? Или он тоже поставил бы на карту все, чтобы спасти своего сына? Маленькую, уникальную жизнь, рожденную в результате любви и истинной привязанности?

Чувства Дуротана одновременно смущали его и заставляли действовать. Он постарался вложить в свой голос спокойствие, которого вовсе не чувствовал:

– Мы – клан Северного Волка. Для других орков, возможно, это был бы легкий выбор, но не для нас. А теперь дети для нас еще большая ценность, чем всегда. Ты бы могла поехать дальше, Драка?

Ее ответ был почему-то важен для него. Женщина на секунду отвела взгляд, с трудом сглотнула, а потом подняла на него свои теплые карие глаза.

– Нет, – тихо ответила она. – Если бы это был мой ребенок, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы спасти его. Невзирая на последствия. Ты не знаешь этого, Дуротан, но именно это – то общее, что есть у Северных Волков с дренеями. Они любят своих детей и готовы умереть за них.

На короткое мгновение Дуротану показалось странным упоминание о дренеях, но потом он вспомнил – именно дренеи привели Драку к этому месту. Не в первый раз вождь подумал о том, что пришлось пережить этой сильной женщине.