|
– Дай кофе и торт… Ей не хотелось вступать в спор с этим шалопаем. – Чудесно! – Дани со всеми удобствами расположился за овальным столом. – Вот они, наиболее гармонические плоды цивилизации… Мишетта с грохотом поставила на стол блюдечки и чашки, Дани и Натали молчали. За окном в сумерках, которые уже переходили в ночной мрак, деревья судорожно взмахивали голыми ветвями. – Налить? Натали сказала: «Налей». Мишетта налила кофе, нарезала торт и ушла на кухню, притворив за собой дверь. Дани с нескрываемым удовольствием пил обжигающе горячий кофе. Только сейчас он начал понемногу согреваться… Хотя на сей раз он щеголял в черных брюках, залоснившихся на заду, и в толстом черном пуловере под самую шею, он, очевидно, изрядно продрог, добираясь до Натали… – Вчера, вернее, сегодня ночью, вспоминали о вас, мадам. – Вот как, и где? – В ночном кафе… А говорил человек, который боготворит вас. Натали пошевелилась на стуле, будто ей стало неловко в собственной коже. – Сосед по столу, – продолжал Дани, – оплатил наш счет. Мы были с Оливье и еще одним парнем… Весьма солидный господин, сидел он в одиночестве… По моему, педагог. Перед ним на столике лежала газета с вашей иллюстрированной серией. С этого и началось. Правда, забавно? Натали не ответила. Дани пустился в объяснения. «Старики» нередко заговаривают с ними, с молодежью, в кафе, к примеру в ночном заведении на Сен Жермен де Пре. Дани считается непревзойденным мастером завязывать такие беседы и слово за слово вызвать в «старике» желание доставить своим молодым и в большинстве случаев безденежным сотрапезникам удовольствие: для этого достаточно открыть журнал, хотя бы «Нувель ревю франсэз», – рекомендуется не показывать обложку – так любопытнее! – и начать царапать что нибудь, что по виду напоминало бы стихи, говорить с каким то третьестепенным статистом через голову жертвы, намеченной для психологического опыта… Лишь в редких случаях не завязывается разговор, и обычно все кончается тем, что вам говорят: «Да бросьте, я заплачу…» Дани уверял, что никогда он не доходит до того, чтобы прямо и открыто просить денег: так недолго и разочаровать стариков, отнять у них пресловутую иллюзию опытности, радость дышать воздухом юности. Случается – их удается купить, но бывает кое кто начинает злиться и посылает нас подальше. Натали взяла себе второй кусок торта и не предложила Дани. Старик, который заплатил за них в кафе, заплатил за настоящий ужин, тип неглупый и забавный. Два или три раза он осаживал Оливье… После того злополучного приключения Оливье как то удивительно действует всем на нервы. Под конец старик ему сказал: «Вы просто юный болван, и в этом нет ничего необычного, я сам когда то был таким же… И было это не так уж давно… в то время дама, которая делает иллюстрированные серии, была самой пленительной женщиной на свете»… Тогда, понятно, Оливье пришел в волнение и сказал, что он знает эту даму, и Дани тоже сказал, что знает ее; тут уж пришел в волнение старик. Натали, казалось, слушала только из вежливости. Никакого вопроса она не задала. – Вам неинтересно? А нас это просто захватило… Натали промолчала. – Старик сообщил нам, что вы были больше, чем красавица, вы были неземной красоты! Он вас знал по мастерской на Монпарнасе, вы сидели с ним рядом и рисовали с гипса и живой натуры… Это была мастерская одного крупного художника, влюбленного в вас, и все ученики тоже были в вас влюблены. |
