|
Подросток в смятых узких брючках, которые, казалось, вот вот лопнут и обнажат его дерзкую ребяческую худобу. С тех пор он вырос, раздался в плечах, но кожа все такая же нежная, девичий румянец. Он будет красавцем, если вообще будет… Она гнала от себя мысль о том, что, возможно, уже сейчас творят над этим телом… А что, если зажечь все лампы, может быть, свет прогонит прочь призраки? Нет, при свете она разглядит их еще яснее, во всей их реальности. Кровь, раздробленные кулаком зубы, крики, нечистоты… Темнота хватала ее за горло. Слабеющей рукой Натали нащупала выключатель, зажгла лампу… Голем расхохотался ей прямо в лицо, и, когда вошел Луиджи, Натали вскрикнула: Луиджи был похож на Голема. – Что с тобой? – испугался Луиджи. – Натали, родная! Тебе плохо? Да, ей было плохо, да… Она стала рассказывать, быстро быстро. Мир, в котором мы живем, этот мир – самый ужасный из всех ужасов. Луиджи! Луиджи! Здесь был Рене Луазель… с тех пор прошла целая вечность, он сказал, что позвонит, и вот ничего… Ничего, ничего, никаких новостей… Луиджи держал руку Натали, водил ее кистью по своим колючим щекам, облысевшему лбу… Мы подумаем, говорил он, подумаем… Может быть, стоит порасспросить Кристо? Он наблюдательный человечек, и если даже Оливье ничего ему не говорил… Нет, нет, Кристо расспрашивать нельзя, он непременно заподозрит неладное, и неизвестно, как это на него подействует. Когда ему сообщили, что Оливье послали по делам, Кристо, по словам отца, так па него поглядел… Давай пощадим хоть Кристо. Видишь, до чего доводит политика… Не говори глупостей, Луиджи, нельзя жить так. Впрочем, как ни старайся, все равно от этого не уйдешь. А что, если позвонить Луазолям? Нет, нет, не надо, ты сам понимаешь, что при каждом телефонном звонке они пугаются, надеются… Ох уж мне эти семьи, погрязшие в политике! Вот к чему это ведет, ребятам приходится жить в такой атмосфере, что в конце концов собственная бабушка кажется замешанной в похищении детей. Как в страшной сказке… Ладно, Луиджи, если тебе так легче, ворчи, пожалуйста, ворчи, но ты мне рвешь сердце. Лишь бы с ним все обошлось благополучно. А что они будут говорить, когда он вернется? Лишь бы вернулся, а там посмотрим. Нет, но что все таки он скажет товарищам? Да нет, он вернется, обязательно вернется… XXVIII. Юноша и стыд Оливье вернулся. Натали узнала об этом из короткого телефонного разговора. Потом получила записочку от Рене Луазеля: не посоветует ли она, кто бы мог отвезти Оливье в Швейцарию? И чтобы не расспрашивал ни о чем. Натали обещала подумать. Кто? Лебрен? Василий?… Возможно, Лебрен на подозрении, а что будет, если его остановят на границе? Василий… такси, впрочем, Василий… Возможно, все таки… Что ж, тогда Луиджи! Да, это будет куда надежнее. Так то так, но, может быть, Василий? Или Лебрен? У всех есть машина, а когда вам нужно… Клода принимать в расчет нельзя, Вакье занят в клинике по горло… А действовать надо спешно, очень спешно. Натали остановила свой выбор на Василии, набрала номер телефона, но, услышав «Алло!», положила трубку, голос был незнакомый, очевидно, Василия нет дома. Ничего не получается. А Лебрен не может бросить больницу на три дня. Остается только Луиджи. Даже трудно себе представить, как сложно, не попавшись на глаза, прятаться, уничтожить бумаги, даже просто выбросить пару старых брюк… Целое дело получить, не прибегая к помощи телефона, адрес, куда надо заехать за Оливье. |
