«И через много лет, взглянув на надпись эту,

 Уплатишь дань мечтой своей поэту…

 И разговор наш, друг мой, вспомнишь ты,

 Надежды наши, лучшие мечты»…

 «Плохие чьи-то стихи, – подумал Сергей Петрович, – и ничего в них трогательного нет… экий сентиментальный старик»…

 – Здесь у меня есть автографы…

 Арсений Кондратьевич назвал ряд знаменитых певцов, музыкантов, несколько известных художников из «Общества внешности», несколько известных актёров.

 – Есть у меня здесь и автографы простых смертных, которые почему-либо симпатичны мне… Просил бы и вас, Сергей Петрович, написать что-нибудь…

 – Очень, очень благодарен… за честь… но какой же интерес может представлять мой автограф?.. Я просто маленький человек… ничем не замечательный человек…

 – Напрасно скромничаете: вы личность незаурядная, Сергей Петрович… К вам благосклонно относятся знаменитые художники… Мне будет приятно, если останется у меня след вашего посещения.

 Сергей Петрович должен был написать в альбом старика Дарина своё имя, отчество и фамилию, а так же год, месяц и число.

 В кабинет пришла барышня, старик сейчас же взял её за руку, и они стояли рядом, пока писал Сергей Петрович.

 В зале послышались быстрые энергичные шаги.

 – Виссарион идёт, – сказал старик.

 Сергей Петрович увидел джентльмена, красивого на первый взгляд брюнета; его короткие, блестящие, напомаженные волосы были тщательно расчёсаны на косой пробор, бородка острижена клином, усы закручены кверху дугою. Может быть ему было лет тридцать пять, может быть, больше. Он немножко начал полнеть.

 Прежде всего Виссарион подошёл к барышне. Она подставила ему лобик. Он медленно приблизил губы к её лбу и поцеловал с такой осторожностью, как будто не кожею был покрыт лобик барышни, а тончайшей тканью из паутины, и он очень боялся, как бы не попортить эту ткань прикосновением губ.

 Затем Виссарион поцеловался с отцом и пожал руку Грошеву.

 – Мой старый знакомый петербуржец, – представил Сергея Петровича Грошев.

 Виссарион пожал руку Воронину.

 – Вот потеха! – сказал Виссарион, – представьте, господа: еле вырвался!.. Осаждала мою переднюю какая-то дама… «Не уйду, – говорит, – пока не повидаю Виссариона Арсеньевича!» Умоляла швейцара, чтобы он ко мне допустил её, что просьба у ней ко мне… Видите ли, кто-то почему-то с голоду помирает… Спрашивается: почему же именно ко мне лезут с этим?.. Есть же там… разные… комитеты… Какое же мне-то дело?.. Ну, я велел как-нибудь выпроводить… а самому пришлось с чёрного хода удирать… А то ещё у подъезда будет дожидаться… Пожалуй целую драму на улице разыграет, если меня увидит… Вот и пришлось… с чёрного хода…

 Художник спросил:

 – Не хочешь ли, Виссарион, покажу тебе несколько хорошеньких этюдов разных художников? Привёз вот Сергей Петрович, – лишние для него, – хочет продать… Этюды здесь.

 – С удовольствием посмотрю.

 – Виссарион, ты будешь с нами обедать? – спросил старик.

 – Да.

 Арсений Кондратьевич, сопровождаемый барышней, пошёл прогуливаться в зал и другие апартаменты, заполняя безделье своё созерцанием окружавшей роскоши и близостью красивой девушки.