XIV

 Вытащив свёрток Воронина, из спальни Виссариона в соседнюю, более светлую комнату, Грошев стал показывать этюды один за другим.

 Дарин внимательно смотрел на каждый этюд и вблизи, и на расстоянии. Сергей Петрович заметил, что у Виссариона большие некрасивые уши, – почти острые кверху, что придавало его смазливому лицу какой-то свиной характер.

 – Ты мне советуешь, Кирилл, купить всё это?

 – Конечно, советую… Видишь, недурные все вещи.

 – Какую цену вы за них назначили? – спросил Виссарион.

 – Пятьсот рублей.

 – Сколько?.. – опять спросил Виссарион, уже насмешливо.

 – Пятьсот.

 Грошев пожал плечами и отвернулся.

 – Я так дорого не могу дать.

 – Разве это дорого?.. В таком случае вы сделайте расценку сами.

 – Нет уж, – после вашей цены мне неловко свою назначить. Разница получилась бы огромная.

 – Ведь я и сам не знаю настоящей цены этим этюдам, – я платил, сколько мог… Очень трудно ценить художественное произведение, которое нравится… Мне казалось, что пятьсот рублей за эти вещи недорого… Пожалуйста, не стесняйтесь сказать, сколько не жаль вам заплатить за эти этюды.

 – Извольте, скажу вам: вот этот – двадцать рублей, больше не стоит… Этот, пожалуй, пятьдесят… Эти по двадцати пяти, – следовательно, за все выходит: сто семьдесят рублей.

 – И больше вам, Сергей Петрович, никто не даст, – сказал Грошев. – Это – оценка хорошая. Отдавайте…

 Воронин растерялся:

 – Больше… никто не даст? Ну тогда… возьмите, – всё это возьмите за сто семьдесят рублей.

 Виссарион достал кошелёк, вынул оттуда семьдесят рублей золотом и передал Сергею Петровичу. Потом вынул бумажник, выдернул из пачки сторублёвок одну бумажку, быстрым движением пальцев сложил её вдоль так, что вышла длинная полоска, отчего сторублёвка получила вид какого-то пустякового ярлычка, и небрежно подал эту бумажку Сергею Петровичу.

 – Покончили? – раздался голос Арсения Кондратьевича. Он уже стоял здесь.

 – Покончили, папаша. Возьми себе любую вещь, подарю тебе… Какая тебе нравится?..

 – Вот эта…

 Старик указал на лучший этюд.

 Виссарион поднял этюд с пола и отдал отцу. Старик быстро, как-то жадно схватил эту вещь обеими руками и поспешно ушёл в свои апартаменты.

 – Помнишь ты, Виссарион, года три назад была на выставке картина Зимина «Тоска»?..

 – Ещё бы… Помню.

 – Эту вещь Зимин подарил Сергею Петровичу, а он вынужден теперь продать… Привёз её в Москву…

 – Интересно бы посмотреть эту картину, давно её не видал, – сказал Виссарион.

 – Она у меня в номере гостиницы.

 – Может быть, вы будете любезны привезти к нам? И папаша посмотрит с удовольствием… А, может быть, и в цене сойдёмся…

 – Извольте, привезу…

 – Вот приезжайте к нам обедать… И папаша будет вас просить… Кстати, картину привезёте… в четыре часа… Хорошо? Я сейчас папаше скажу, что вы у нас обедаете.

 И не слушая возражений Воронина об обеде, Виссарион быстро ушёл.

 – Кирилл Данилович, я продал этюды за сто семьдесят рублей, – десять процентов, – семнадцать рублей, – извольте получить…

 – Верно, – сказал Грошев, взял семнадцать рублей и положил эти деньги в карман жилета.