Медлительными от холода пальцами я в полной темноте наощупь открутила пробку и выплеснула зелье. Не рискуя подняться, чтобы снег случайно не попал в тигель, я могла только по шуму гадать, встали семеро колдунов в круг или нет.

— Поторопись, — прошипел Робби, оглядываясь на меня.

Я засунула пустой бутылек в карман и пошарила пальцем по медицинскому пистолетику. Тихий щелчок открывающейся иглы показался мне громким выстрелом, хотя в таком шуме это было немыслимо.

Внезапно настала тишина. Мое сердце выскакивало из груди. Они запели. Я ждала. Ничего более. Это было благословление на следующий год, и когда большинство людей склонили головы, я проткнула указательный палец. Пальцы настолько замерзли, что мне пришлось массировать его, выжимая капли крови. Одна, две, потом упала третья капля, окрашивая жидкость в темный цвет. Я наблюдала за ней, вдыхая пьянящий аромат красного дерева. Робби повернулся, широко раскрыв глаза, и мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я сделала это! Неправильное зелье бы не пахло.

— Ты сделала это! — воскликнул он, и мы оба ахнули, когда моя кровь начала самостоятельно перемешиваться с прозрачной жидкостью.

Позади нас раздалось коллективное аханье. Я взглянула вверх. Пласт безвременья поплыл от земли. Мерцающее поле распространялось по огромному кругу. И когда площадь оказалась под куполом безвременья, слабый резонанс колоколов Кафедрального Собора усилился, и все колокола Цинциннати зарезонировали от вибраций магии.

Мы были вне круга. Все были. Он сверкал, как опал; голубые, зеленые и золотые цвета ауры семи ведьм плавно переходили друг в друга. Кое-где виднелись пятна красного и черного; красный отражал пережитые страдания, которые сделали нас сильнее, а черный — то плохое, что мы сознательно взяли на себя. Зрелище было захватывающе, и я смотрела на круг, присев на снег, окруженная сотнями людей, но с чувством ужасного одиночества в душе. Волосы на затылке покалывало. Я не видела нарастание энергии, но я могла чувствовать ее.

Я встретила взгляд Робби. Его глаза были огромны. Он не смотрел на круг. Открыв рот, он указал рукой в перчатке мне за спину.

Я повернулась лицом к статуе. Жидкость почти исчезла, превратившись в золотой туман, и я прикрыла ладонью рот. Морок принимал человекообразную форму. Мужскую фигуру с широкими плечами. Скорчившуюся от боли. От мысли, что я причинила боль папе, мне стало нехорошо.

За спиной криком взорвались тысячи глоток. Ахнув, я бросила взгляд на толпу над головой брата. Барабанная дробь известила всех о начале солнцестояния, и площадь затопило музыкой. Люди кричали от восторга, и я почувствовала головокружение. Звук отражался в моих висках, и я прислонилась к статуе.

— Дьявольские происки, — произнес нетвердый испуганный голос позади меня. — Это ад. Адские глубины. Святое пламя грешников!

Вздрогнув, я широко раскрыла глаза. Человек стоял между Робби и мной, невысокий мужчина в снегу, босиком, с волнистыми черными волосами, с бородкой, с широкими плечами… и абсолютно голый.

— Ты — не мой отец! — прошептала я, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.

— Да, есть еще причина, чтобы спеть с ангелами, но не эта, — ответил он, сильно дрожа и пытаясь как-то прикрыться.

А затем закричала женщина.

Глава 4

— Стрикер! — закричала женщина в толстой меховой шубе, указывая на нас рукой. Головы стали поворачиваться в нашу сторону, и я запаниковала. Послышалось много возгласов и аплодисментов. Робби запрыгнул на каменный парапет ко мне и стал снимать пальто.

— Боже мой, Рэйчел! — сказал он, и свет от круга осветил его шокированное лицо. — Получилось!

Невысокий человек сжался и вздрогнул от далекого грохота.