Под ее ясным испытующим взглядом юноша опустил голову:

– Что я могу поделать, Карлина, меня словно ударило! Я так перепугался, что могу потерять тебя. Со стороны твоего отца слишком жестоко отложить свадьбу на целый год. Я ничего не могу поделать, мне все время кажется, что он ведет, с нами какую‑то игру и через некоторое время, еще до того, как мы с тобой разделим постель, он отберет тебя и вручит какому‑нибудь другому мужчине. Тому, кто заплатит большой выкуп. Или тому, с кем выгодно породниться. Зачем он только отдал тебя своему племяннику, да еще незаконнорожденному?!

Теперь удивление и гнев, охватившие Карлину, сменились жалостью. Неужели за высокомерием, за вызывающей страх грубостью скрывалась такая незащищенная душа? Она взяла мужа за руку:

– Послушай, Бард, тебе не следует так говорить. Мой отец любит тебя, он отдает тебе предпочтение перед Белтраном – об этом все говорят. Он назначил тебя знаменосцем, хранителем королевского стяга, наградил красным шнурком. Зачем ему играть с тобой в какие‑то игры? Однако он бы очень расстроился, если бы ты в такой день затеял ссору с Джереми Хастуром. Пообещай, что больше не будешь таким глупым, таким ревнивым, Бард, или я тоже поссорюсь с тобой.

– Если бы мы уже сегодня разделили постель, – ответил юноша, – у меня бы не было причин для ревности. Тогда ты вся и навсегда была бы моя. Карлина… – Он неожиданно взял обе ее руки и покрыл их поцелуями. – По закону мы считаемся мужем и женой. Закон дозволяет нам вступить в брачные отношения, как только у нас появится желание. Позволь мне… это… сегодня, и тогда я буду точно знать, что ты моя навеки.

Карлина ничего не могла с собой поделать, ее буквально трясло. Вот, оказывается, какова цена его ревности!.. Она знала, что отказ причинит ему боль, однако поступить так, как он требует, было выше ее сил. Девушка опустила голову:

– Нет, Бард. Я еще не готова… Пусть все идет своим чередом… Знаешь, это неприлично предлагать мне такое при обручении.

– Ты же сама сказала, что живешь надеждой полюбить меня когда‑нибудь.

– В свое время. Дай срок… – Голос Карлины дрогнул.

– Оно уже пришло. Уже сегодня, и ты знаешь об этом! Но как мне кажется, ты знаешь еще что‑то – вероятно, планы твоего отца. Он точно ведет со мной двойную игру и уже давным‑давно решил отдать тебя другому. Более подходящему для него…

Карлина теперь действительно уверилась, что Бард искренне так считает, и на этот раз жалость, незамутненная, обильная, затопила ее.

Бард заметил, что жена колеблется, почувствовал ее сострадание и обнял ее, но она вдруг вырвалась, да еще с такой силой, что он невольно отступил.

– Значит, это правда, – горько сказал юноша. – Ты совсем не любишь меня.

– Бард, я уже говорила – дай мне время, обещаю, что, когда наступит срок, я не устрашусь, не стану избегать тебя. И… этого… Но не сейчас, через год, когда я повзрослею…

– Этот год, как я понимаю, тебе нужен, чтобы окончательно уверить себя, что тебя ждет со мной ужасная судьба. Тогда ты точно откажешься разделить со мной ложе.

Он произнес это с заметной горечью, и сердце у Карлины сжалось – лучше бы она не слышала этих слов.

– Послушай, Бард, – дрожащим голоском выговорила она. – Я стану постарше, мне будет легче. Пройдет эта проклятая дрожь. Мама говорит, что я слишком молода для постели.