|
Я прошу вас разрешить мне помочь вам. – Она села на кровать, осторожно коснулась кончиками пальцев большого синяка на щеке Карлины. – Поверьте, я вполне вас понимаю. Я дала обет сохранить невинность ради ясновидения, но не смогла устоять против чар – в этом смысле мне было куда хуже, чем вам, хотя он и не бил меня, не принуждал силой. Просто увлек в постель и лишил невинности. Понимаю, вы защищались изо всех сил, сделали все, что могли, а у меня не хватило решимости и воли. Я видела, что вы сделали с его лицом.
Карлина вновь зарыдала – отчаянно, в полный голос. Мелисендра прижала ее голову к своей груди. – Вот так, вот так, – вымолвила она и, всхлипнув, сказала: – Поплачь, поплачь, моя хорошая, это помогает. – Потом принялась укачивать ее: – Моя маленькая, несчастная, я знаю, я все знаю, поверь мне. Я тоже прошла через это, и рядом не было никого, кто утешил бы… Моя сестра была далеко, в Башне. Я боялась показаться на глаза госпоже, думала, меня немедленно сошлют в деревню. Это было бы ничего, да только стыда‑то сколько. Поплачь, моя милая… Когда Карлина немного успокоилась, Мелисендра отнесла ее в ванную комнату, опустила в горячую воду. Сначала сняла нижнюю рубашку. – Я ее сожгу, – сказала она. – Думаю, ты ее больше не наденешь. Потом вымыла Карлину как ребенка, помазала каким‑то кремом синяки, одела, отнесла в комнату. Затем вызвала служанку – приказала принести что‑нибудь. Девица быстро исполнила распоряжение. Мелисендра тут же отослала ее, сама принялась кормить принцессу ложка за ложкой: сначала суп, потом сладкий крем из яиц и молока. Карлина глотала с трудом, челюсть сильно ныла, однако лерони была настойчива. Когда служанка унесла поднос с посудой, Карлина с тревогой и некоторой робостью глянула на Мелисендру. – Мне так неудобно перед этой девочкой. – Она кивнула в сторону двери. – Мне кажется, что они все знают. К тому же и вы здесь… Мелисендра грустно улыбнулась: – Ничего подобного. Так и должно быть, чтобы барраганья прислуживала законной жене. Сказать по правде, в этом краю, где большинство браков происходит против воли женщин, вы не единственная благородная дама, украшенная после брачной ночи синяками. Далеко не единственная… Карлина усмехнулась. – Верно, – кивнула она, потом воскликнула: – Ну, почему они так? – Потом сникла: – Я совсем забыла… Теперь я считаюсь женой Барда, и дело только в ди катенас . Значит, окольцует мне запястье, никто и спрашивать согласия не будет. Как будто я шлюха из Сухих земель… Где Бард? – Ускакал сегодня рано утром… Даже не знаю куда, но вид у него был такой, словно его настиг гнев Аварры, – тихо ответила Мелисендра. – Я даже предположить не могу, что с ним случилось. Может, он настоял на браке из‑за политической ситуации. Я ничего не знаю. Но в одном уверена – больше он никогда не посмеет ударить вас. Побоится пальцем коснуться… Я лерони, мне ведомо, что произошло с ним. У меня такое впечатление, что теперь он не в состоянии обидеть женщину. – Почему ты со мной такая ласковая? – неожиданно спросила Карлина. – Ведь я останусь здесь как законная жена, а ты барраганья! – Я и была ею всегда. Даже хуже, госпожа! Подстилкой, не более… Отец Барда очень хотел поженить нас, но Бард не любит меня. Я нужна ему, когда у него плохое настроение и надо на ком‑то сорвать гнев. Если бы я не родила ему сына, меня давным‑давно вышвырнули бы из дворца… – Вот, оказывается, – прошептала Карлина, – ты тоже жертва… – Потянувшись, она неожиданно поцеловала соседку, потом смутилась и нарочито сухо объяснила: – Я дала обет служить Аварре, я ее жрица; значит, мой долг быть матерью, сестрой, подругой любой женщине. |
