– Нет. Я пришла из школы, а госпожа Паап сказала мне, что мамы нет дома. Но я поняла, что что то случилось.
– Мы пока еще не знаем точно, что случилось. Мы это выясним – это моя обязанность. А ты пообедай, чтобы не показаться невежливой, пока я поговорю с госпожой Паап, хорошо?
– Не балуйтесь за едой, – строго сказала женщина своим детям. – Доедайте, а потом покажите Рут свои игрушки. Я дам вам пудинг, когда освобожусь.
Комиссар прошел за женщиной в спальню. Она в испуге повернулась к нему.
– Это было всегда так подозрительно… – начала она задыхаясь.
– Секундочку. Будет проще, если я стану задавать вопросы, а вы – отвечать на них. Вам известно, кто нашел ее?
– Я нашла. Я услышала ужасный грохот и подумала… не знаю… что кто то упал со стремянки или что то в этом роде. Вообще то… я едва знаю ее… знала ее… – Она запнулась и замолчала.
– Так. Вы увидели ее?
– На лестнице никого не было, но у меня никак не выходило это из головы… я сама однажды падала со стремянки… и с лестницы с подносом посуды… Так что я подумала, что позвоню в ее дверь, вдруг она расшиблась.
– Кто открыл дверь?
– Вот это то и странно. Дверь открылась, но там никого не было. Никто не вышел, и я позвала: «Госпожа Макс», а потом еще раз, громче. Ответа не было, и чувствовался такой странный запах, какой бывает при фейерверках… Я вошла в гостиную и увидела, что она лежит там, и я так страшно перепугалась, что прибежала сюда и заперлась. Я так разволновалась…
– Вы никого не видели?
– Ни души.
– Во сколько это было?
– Примерно в четверть первого. И я подумала, что сейчас вернется ее девочка из школы, и мои дети тоже, и что я не должна позволить девочке увидеть это. Я должна была перехватить ее, и тут, к счастью, вернулся мой муж. Он работает на соседней улице. Я сказала ему, что случилось что то ужасное. Он побежал и попросил консьержку немедленно сообщить в полицию, и они приехали довольно быстро. Они сразу вошли туда.
– Значит, вы оставили ту дверь открытой?
– Да, но свою захлопнула из за детей… Она ничего не видела, слава богу.
– Вы сказали, что были едва знакомы с мадам Макс. А ее мужа вы знаете?
– Ну… я постараюсь объяснить… понимаете, она не мадам Макс… во всяком случае, я так думаю. Его фамилия Зомерлюст… он – военный. В основном он отсутствует, но на уикэнды обычно возвращается. Но я помню, что однажды спросила девочку, как ее зовут, когда ей было… ну, когда они приехали сюда, и она ответила: «Рут Макс», поэтому я, понимаете ли, здоровалась: «Доброе утро, госпожа Макс», но она никогда ничего не говорила, ни с кем не разговаривала. Как я уже сказала, я едва знала ее, просто здоровалась по утрам.
– А она была с кем нибудь дружна… не знаете?
– Я не думаю, что она была хоть с кем то дружна. Очень замкнутая. Я имею в виду, что она всегда улыбнется, ответит, если спросить, нельзя сказать, что невежливая, но больше от нее ничего не добьешься. Комиссар, что же мне делать с этой девочкой? То есть я могу присмотреть за ней, конечно, но… ее одежда и все остальное… я хочу сказать…
Ван дер Вальк быстро подытожил все в голове. Этого военного не составит труда найти, а вот ребенок, похоже, был либо от предыдущего брака, либо незаконнорожденный. Возможно, это зацепка. Женщину убили из автоматического оружия. Оружия военного?
Можно было бы обратиться к социальному работнику. Это были добрые, живые, опытные женщины. Но общественные институты, какими бы добрыми они ни были, всегда приводят к одному несомненному результату: ребенок замкнется и откажется разговаривать. |