– Я ищу человека по фамилии Лафорэ.

– А, вы разговаривать английски тоже. Прекрасно. Прекрасно. Только скажите, я подхвачу… испанский, норвежский, какой хотите. Потрясающий лингвист Мак Линток. Итак, парень по фамилии Лафорэ… Да, сэр, я кое что слышал об этом сегодня утром в Брюсселе и сделал один малюсенький – крошечный! – телефонный звонок, потому что решил, что здесь Мак Линток мог бы провернуть одно малюсенькое, крошечное дельце. Насколько крошечным оно может быть в соответствии с вашим прейскурантом?

– Только за адрес?

– Это то, о чем сейчас идет речь, или я вышел в Атланте вместо Мемфиса? Не подгоняйте меня… у меня нет его прямо сейчас под рукой на листочке бумаги. Но я могу его найти… да, дружище… я могу найти этот кусочек бумаги. Двадцать четыре часа?

– Двадцать четыре часа, начиная с этого момента, – тысяча франков.

Великан сосредоточенно соскребал мороженое со стенок вазочки и облизывал ложку большим розовым языком. Ван дер Вальк потягивал бренди.

– Швейцарских, – заметил он небрежно.

Послышался громкий преувеличенный вздох.

– Вот это да, было по настоящему вкусно. Не могу устоять, даже если мне это во вред. Не слишком высокая цена за двадцать четыре часа упорного труда, но в такой красоте торговаться было бы неуместно. – Он явно не американец. Так же как, безусловно, и не канадец. О том, что он шотландец, и речи быть не может. – Итак, где?

– Столики в галерее аптеки на Сен Жермен, – сказал Ван дер Вальк, весьма довольный собой. – У них там великолепное мороженое.

– Между восемью и девятью вечера. Не люблю раздавать направо и налево обещания, мистер, но посмотрю, что смогу сделать. – Он снова зажег один из своих фаллических символов. – Я бы хотел иметь небольшие гарантии. Это лицо… разыскивается полицией? Кстати, я, кажется, так и не представился как положено… Джо Мак Линток занимается бизнесом в коммерческой авиации, но предпочитает не ввязываться в политику.

– Бальтазар… Артур Бальтазар. Я занимаюсь юридическим бизнесом, мистер Мак Линток. Я и сам не интересуюсь политикой. Фактически я отношу себя к пацифистам. Но вы же знаете, как называют нас, швейцарцев… Банкиры Европы. А почему мы банкиры Европы? Потому что люди доверяют нам. Они приносят нам деньги, и они приносят нам свои секреты, и у нас есть друзья в самых различных сферах, и мы пользуемся доверием потому, что не даем вовлечь себя в политику и разного рода авантюры. Мы предпочитаем здравые осторожные инвестиции, не слишком рискованные. Кинофирмы, собиратели сокровищ, биржевики – они не обращаются к нам. И мы никогда не выплачиваем авансов. Но при поставке платим немедленно, мистер Мак Линток, и это чрезвычайно ценно.

– Я вам верю… каждому вашему слову. А когда Джо дает слово, его слово – закон. А теперь относительно этого человека… он довольно молод, да? Я дал бы ему не больше сорока. У него голубые глаза и светлые волосы… симпатичный парень. Я сталкивался с ним пару раз, мне кажется, но это было несколько месяцев назад. Приятный парень. Теперь, конечно, мои гарантии так же надежны, как те, о которых вы говорили, и, когда мы спрашиваем о расценках, наши общие друзья являются лучшими поручителями. Урезание с обеих сторон, такое вот предисловие, – к общей выгоде, добавлю. Вы не задаете мне никаких вопросов, и это очень красиво… да, сэр, очень красиво. И я ни о чем не спрашиваю, но потому, что это почти друг и по настоящему приятный парень, я иду против своей совести, и мы сделаем все за полторы тысячи, идет?

– Официант… счет… большое спасибо. Значит, вы направляетесь в «Фоли Бержер»? Могу я пожелать вам очень приятного вечера? Прошу меня извинить, я должен сделать один телефонный звонок.