|
Мазарини вздрогнул. Он был итальянец и, значит, суеверен; он поспешно вошел к гвардейцам, которые при его появлении прервали свой разговор. - О чем вы толкуете, господа? - спросил он ласково. - Кажется, о том, что герцог де Бофор убежал? - О нет, монсеньер, - заговорил солдат-скептик. - Сейчас он и не помышляет об этом. Говорят только, что ему суждено сбежать. - А кто это говорит? - Ну-ка, расскажите еще раз вашу историю, Сен-Лоран, - обратился солдат к рассказчику. - Монсеньер, - сказал гвардеец, - я просто с чужих слов рассказал этим господам о предсказании некоего Куазеля, который утверждает, что как ни крепко стерегут герцога де Бофора, а он убежит еще до троицына дня. - А этот Куазель юродивый пли сумасшедший? - спросил кардинал, все еще улыбаясь. - Нисколько, - ответил твердо веривший в предсказание гвардеец. - Он предсказал много вещей, которые сбылись: например, что королева родит сына, что Колиньи будет убит на дуэли герцогом Гизом, наконец, что коадъютор будет кардиналом. И что же, королева родила не только одного сына, но через два года еще второго, а Колиньи был убит. - Да, - ответил Мазарини, - но коадъютор еще не кардинал. - Нет еще, монсеньер, но он им будет. Мазарини поморщился, словно желая сказать: "Ну, шапки-то у него еще нет". Потом добавил: - Итак, вы уверены, мой друг, что господин де Бофор убежит? - Так уверен, монсеньер, - ответил солдат, - что если ваше преосвященство предложит мне сейчас должность господина де Шавиньи, коменданта Венсенского замка, то я ее не приму. Вот после троицы - это дело другое. Ничто так не убеждает нас, как глубокая вера другого человека. Она влияет даже на людей неверующих; а Мазарини не только не был неверующим, но даже был, как мы сказали, суеверным. И потому он ушел весьма озабоченный. - Скряга! - сказал гвардеец, который стоял, прислонившись к стене. - Он притворяется, будто не верит вашему колдуну, Сен-Лоран, чтобы только ничего вам не дать; он еще и к себе не доберется, как заработает на вашем предсказании. В самом деле, вместо того чтобы пройти в покои королевы, Мазарини вернулся в кабинет и, позвав Бернуина, отдал приказ завтра с рассветом послать за надзирателем, которого он приставил к де Бофору, и разбудить себя немедленно, как только тот приедет. Солдат, сам того не зная, разбередил самую больную рану кардинала. В продолжение пяти лет, которые Бофор просидел в тюрьме, не проходило дня, чтобы Мазарини ее думал о том, что рано ли, поздно ли, а Бофор оттуда выйдет. |
