Я не слишком избалован ею и на
собственном опыте узнал, как много горя таят ее милости!
- Не знала я, Габриэль, что вы такой философ и такой неудачник, -
досадливо пошутила девушка. - Но вы сказали, что хотите говорить о короле.
Это будет лучше! Как он добр и великодушен, Габриэль!
- Да? Он вас очень любит, Диана?
- Очень!..
"Удивительно! - подумал виконт д'Эксмес. - Он, может, считает ее своей
дочерью... "
- Одно лишь меня удивляет, - сказал он вслух. - Как это он ухитрился
целых двенадцать лет не видеть вас и держать вас вдали от себя, в Вимутье, в
заброшенности и безвестности? Вы никогда, Диана, не спрашивали отца о
причине прежнего, столь странного равнодушия к вам?
- О, это не он, не он был ко мне равнодушен!
- Но, в таком случае, кто же?
- Кто же, как не госпожа Диана де Пуатье, так называемая моя мать?
- Почему же она мирилась с сознанием, что вы покинуты, Диана? Чего ей
приходилось опасаться? Муж ее умер... Отец умер...
- Разумеется, Габриэль, - сказала Диана, - и мне трудно, чтобы не
сказать - невозможно, найти оправдание этой странной гордости, под влиянием
которой госпожа де Валантинуа никогда не соглашалась официально признать
меня своим ребенком. Вы, видимо, не знаете многого. Сперва она добилась у
короля согласия на то, чтобы утаили мое рождение. На мое возвращение ко
двору она согласилась только по настоянию и чуть ли не по приказу короля.
Она даже не пожелала назваться матерью в акте о моем узаконении. Я на это не
жалуюсь, Габриэль: ведь если бы не эта странная гордость, я бы с вами не
познакомилась. Но меня все же не раз огорчала ее неприязнь ко мне.
"Неприязнь, которая, быть может, не что иное, как угрызение совести, -
подумал с отчаянием Габриэль. - Она обманывала короля, но обманывала с
оглядкой, пребывая в вечном страхе".
- Но что волнует вас, мой друг? - спросила Диана. - Почему задаете вы
мне все эти вопросы?
- Просто так, Диана... Сомнение моего беспокойного ума... Но вы не
волнуйтесь, Диана. Если мать относится к вам холодно и чуть ли не враждебно,
то отец вполне искупает своею нежностью холодность матери, Диана. Ведь при
появлении короля вам, должно быть, становится легко, ибо сердце ваше чует в
нем истинного отца.
- О, конечно! - ответила Диана. - И в первый же день, когда я увидела
его, такого ласкового, такого доброго, я сразу же почувствовала к нему
сердечное влечение. Я с ним предупредительна и нежна не из расчета, а по
какому-то внутреннему наитию. Не будь он королем, я бы не меньше любила его:
он же мой отец.
- В таких вещах чувство не обманывает никогда! - восторженно воскликнул
Габриэль. - Моя Диана! Дорогая! Как хорошо, что вы так любите своего отца и
чувствуете в его присутствии радостное волнение! Эта трогательная дочерняя
любовь делает вам честь, Диана.
- И хорошо, что вы ее понимаете и одобряете, мой друг, - сказала Диана. |