|
.. О боже мой, боже, я все вспомнил! - Вы чем-то подавлены, да? - спросила Мария. - Обопритесь на мою руку, я сильная! Я позову людей, и они вас проводят до дома. - Благодарствуйте, ваше величество, - сказал Габриэль, призвав на помощь все свое мужество. - Я чувствую себя настолько крепким, что смогу один дойти домой. Видите, я шагаю достаточно твердо. Это не умаляет моей признательности, и я до гроба не забуду вашей трогательной доброты. Вы явились мне ангелом-утешителем, когда решалась моя судьба. - О боже! То, что я сделала, так естественно! Я помогла бы каждому страждущему, как же мне было не помочь вам, преданному другу моего дяди, герцога де Гиза? Не благодарите меня за такую безделицу. - Эта безделица, ваше величество, спасла меня в минуту отчаяния. Вы не позволяете вас благодарить, но я буду помнить это всю жизнь. Прощайте. - Прощайте, господин д'Эксмес. Полечитесь, постарайтесь утешиться. Она протянула ему руку, и Габриэль почтительно поцеловал ее. Затем она пошла в одну сторону, он - в другую. Очутившись за воротами Лувра, он пошел по Гревской площади и через полчаса добрался до улицы Садов святого Павла. Алоиза в тревоге поджидала его. - Ну что? - спросила она. Габриэль преодолел приступ слабости, от которого у него потемнело в глазах, и прохрипел: - Я ничего не знаю, Алоиза. Все хранят молчание... И женщины эти и мое сердце... О боже мой! Боже мой! - Мужайтесь, монсеньер! - Мужество у меня есть, слава богу. Я умру, - проговорил Габриэль и опять упал навзничь на паркет, потеряв сознание. XVII ГОРОСКОП [Гороскоп - таблица расположения звезд и планет в момент рождения человека, которую составляли астрологи для предсказания его судьбы; так же называют и самое предсказание] - Больной выживет, госпожа Алоиза. Опасность была велика, выздоровление будет протекать медленно. Все эти кровопускания ослабили молодого человека, но он выживет, не сомневайтесь в этом... Врач, говоривший это, был рослый мужчина с выпуклым лбом и глубоко сидящими проницательными глазами. Люди звали его метр Нотрдам. Свои ученые сочинения он подписывал "Нострадамус". На вид ему было лет пятьдесят, не больше. - О боже! Но поглядите же на него, мессир! - причитала Алоиза. - С вечера седьмого июня он так и лежит, а сегодня у нас второе июля, и за все это время он не произнес ни слова, даже не узнал меня... Он словно мертвец... Возьмешь его за руку, а он и не чувствует... - Тем лучше, госпожа Алоиза. Пусть он как можно позже вернется к сознанию. Если он сможет пролежать в подобном беспамятстве еще месяц, то будет спасен окончательно. - Спасен! - повторила Алоиза, подняв к небу глаза, точно благодаря бога. |
