|
Рудольф Адольфович Семиверстов (он же Рудик) и был их «скрипачом на крыше». На крыше, потому что третий этаж являлся в их доме последним. Мансардным. А скрипачом… ну, тут и так все понятно. Почему его пробило на творчество посреди ночи, Рудик, как он попросил себя называть, не сообщил. Кире оставалось только надеяться, что подобные концерты не проводились им на постоянной основе. А так, это был интересный старичок. Начитанный и веселый сердцеед. Это девушка поняла за время их недолгой беседы. Нешаблонный такой персонаж. Интересно, в их доме все такие… необычные? Скоро ей придется узнать. Жизнь в таунхаусе не похожа на жизнь в обычном многоэтажном доме, как день не похож на ночь. В их доме был всего один подъезд. А на площадке — две квартиры. То есть, путем нехитрых вычислений становилось очевидным, что, кроме них с Кириллом и Рудика, который жил один, по соседству с ними проживало всего четыре семьи.
— Все прекрасные, талантливые люди! — заверил девушку Рудик. — На первом живет моя Муза — Соля. Вы, наверное, слышали о ней. Соломия Рассказова — известная оперная певица. (Интересно, это она вчера орала в форточку, чтобы Рудик перестал терзать их уши?!). А рядом с ней, в трешке — семья депутата Измайлова. В принципе, неплохой человек, несмотря на то, что депутат. Главное, коммунякой никогда не был. Ненавижу коммуняк, — экспрессивно взмахнул руками Рудик. — Рядом с вами — Таня и Лешка, а у них — близнецы. Раньше плакали часто, но теперь подросли. Так что, вам не стоит беспокоиться по поводу шума. (Серьезно?! Она и не переживала. Если, кончено, сам Рудик не примется за старое). Таня с Лешкой — спортсмены-атлеты. У них — то сборы, то соревнования. На прошлой олимпиаде Лешка получил золото, а Тане ту пришлось пропустить — она как раз только забеременела, и вся подготовка пошла псу под хвост. Теперь, вот, готовятся к новой… А рядом со мной живут Сеня и Кукла. Сеня — капиталист. Кукла — то ли Ляля, то ли Леля. Они у него часто меняются. Не везет мужику в личной жизни. — Вот так, в нескольких словах, Рудик познакомил Киру со всеми соседями. Когда Кира вернулась домой, ее временный сожитель вовсю орудовал в кухне. На плите готовилось что-то вкусно пахнущее, а в кастрюльке булькали макароны. Девушка сглотнула. Все-таки мужчина, готовящий обед — зрелище, приятно радующее глаз. Даже если этот мужчина тебе не очень приятен. — Долго ты ходила. Кира пожала плечами: — Зато познакомилась с нашим ночным кошмаром. — Да? — Кир на мгновение отвлёкся от соуса, что помешивал в небольшом сотейнике, и заинтересованно уставился на девушку. — И как? Он действительно кошмарен? — Ну, это — смотря как ты относишься к рубашкам, переливающимся на солнце, и неоновой расцветки штанам. Ах, да! На нем еще были алые лоферы… — Панк, что ли? Или гот? Сейчас у молодежи каких только приколов не встретишь. Я не успеваю запоминать, кто из них кто. — Не то, и не другое. Дедок — божий одуванчик. Он на реке писал натуру. — Богема, значит, — протянул мужчина, не сразу сообразив, что Кира имела в виду. — Ну и ну! Он тебе, случайно, не поведал, что это ночью было? — Нет. Зато успел рассказать, что у соседей за стеной маленькие дети. Но те уже не плачут, подросли. — Сумасшедший дом какой-то. Кира не успела даже поспорить, как будто бы в подтверждение слов мужчины, из-за той самой стенки раздался жуткий грохот. А потом крики, и ругань. Девушка, было, подумала, что это детишки что-то уронили, но доносящиеся в окно вопли опровергли ее предположение: — Выходи! Кому сказала, выходи! Ах, ты, урод моральный, скотина… На соревнованиях он! Сборах… Я тебе соберусь, петух Гамбургский, я тебе так соберусь, что мало не покажется! Выходи, трус! Убивать буду! — Может, в полицию позвонить? — шепотом поинтересовался Кирилл, но его слова были заглушены ответным воплем мужчины: — Тань, ну, Тань… Ты чего расходилась?! Сашку с Настькой испугаешь, — взывал к разуму жены запыхавшийся мужской голос. |
