— Причет обещал предупредить военную полицию. Но они все равно никого не найдут.

— Помни о своем обещании, — промолвила она.

— Хорошо.

— Ты должен помнить. Ты ей обязан.

— Я обязан ей куда как большим.

— Смешно, — сказала Элен. — Расстаемся… вот так… и все равно говорим о другой женщине.

— Ты будешь мне писать? — спросил он. — Письмо всегда могут передать через мой клуб.

— А ты этого хочешь?

— Конечно. Мне же интересно знать, как Катерина. Ну и, разумеется, как ты там поживаешь.

— Вряд ли я напишу что-нибудь интересное. Хочу жить в праздности и ничего не делать.

— Сомневаюсь, что у тебя получится.

— А ты, Генри. Что бы будешь делать?

— Да уж найду, чем заняться. Всегда находил. Одним словом, скучать себе не дам.

— Генри, — вздохнув, прошептала она.

Снова засвистел кондуктор.

— До свидания, Элен, — сказал он и поцеловал ее в щеку. — Я пойду. Не люблю оставаться до конца.

Он резко повернулся и, гордо выпрямив спину, прихрамывая, пошел по платформе прочь. Машинист рванул рычаг, чтобы стравить пар, белые клубы которого окутали Генри, сперва лишь частично, а потом уже и окончательно скрыв его из виду.

XXIV

^{На тучных нивах пробиваются зеленые всходы. Жена ворчит. Однажды я расскажу сыну о своих подвигах}

10 апреля 1902 года

Поезд, замедляя ход, скользнул вдоль деревянной платформы и, дрогнув, остановился. Артур Топпс высунул голову из окна и восторженно осмотрелся, оглядывая место своего нового назначения. На станционной табличке значилось «Шишань». Надпись была сделана на трех языках: русском, английском и китайском. Аккуратные, выкрашенные белой краской заборчики, клумбы с цветами, улыбающиеся лица носильщиков — все это напоминало Топпсу самую обычную маленькую станцию в родном Ланкашире. Над нарциссами парила крупная птица. Неужели сорокопут? Страсть как хотелось на них поглядеть. Пока он их видел только на картинках великолепно иллюстрированной книги, купленной на Люличане, куда его сводили Доусоны. Сейчас книга лежала в самом низу сумки.

С собой Артур привез лишь маленький чемоданчик — весь остальной багаж он отправил заранее. Чернобородый русский станционный смотритель приказал носильщикам положить чемодан на тележку и, пока они с Топпсом шли по платформе, поинтересовался на ломаном английском, как прошло путешествие.

— Поезд — рано, — кивнул смотритель на карманные часы. — Подождать у меня. Пить самовар, — предложил он. — Пить хороший чашка чай. Мистер Браун скоро приезжать.

— Мистер Браун? — несколько озадаченно переспросил Артур. — Но меня должен встречать наш компаньон, господин Лу.

— Идти пить самовар, — жизнерадостно прогудел смотритель и похлопал Артура по спине.

В ту же секунду Топпс увидел двух человек, спешным шагом направлявшихся по платформе в его сторону: англичанина с вьющимися белокурыми волосами и едва заметными усиками, который кричал: «Простите, это вы Топпс? Меня зовут Браун! Извините, мы припозднились!» — вслед за ним с достоинством ступал китаец, опрятно одетый в серый халат купеческого сословия и черный шелковый жилет.

Китаец низко поклонился Артуру:

— Топасы-сяньшэн. Цзю ян, цзю ян. С радостью приветствуем вас в Шишане. Меня зовут Лу Цзиньцай. На протяжении многих лет мне оказывалась честь работать с вашей почтенной фирмой.