Я покопался в памяти и сколотил кое-что из тех речей Бонфорта, которые мне доводилось слышать:

— Подлинное значение того, что произошло сегодня — ни в коем случае не честь, оказанная одному человеку, это… — я помахал марсианским жезлом, — …доказательство того, что две великие расы могут пониманием преодолеть полосу отчуждения, разделявшую их. Наша собственная раса все сильнее и сильнее стремится в бескрайние просторы космоса. И в какой-то момент мы обнаружим — мы уже сейчас начинаем понимать это — что нас отнюдь не большинство. И если мы хотим преуспеть в освоении космоса, мы должны идти к звездам и иметь дело с их обитателями только честно, играть в открытую, приходить к ним с открытым сердцем. Я слышал также разговоры, что, мол, марсиане добьются превосходства на Земле, дай им только волю. Уверяю вас — это совершеннейшая чушь: Земля марсианам просто-напросто не подходит. Так что давайте защищать то, что мы действительно можем потерять, но не следует давать ослепить себя ненависти и страху, это может привести нас только к дурацким поступкам. Ничтожествам никогда не завоевать звездных просторов, поэтому души ваши должны быть широкими как космос.

Один из репортеров вопросительно поднял бровь.

— Мистер Бонфорт, сдается мне, что вы уже говорили тоже самое в феврале.

— Вы услышите от меня тоже самое и в следующем феврале. И в январе, марте и во все остальные месяцы. — Я обернулся к привратнику и добавил. — Прошу прощения, но теперь мне пора идти, а то я опоздаю к старту. — Я повернулся и пошел к воротам. Пенни поспешила за мной.

Мы забрались в небольшую освинцованную машину наземной службы и дверь ее со вздохом скользнула на место. Машина была автоматической, поэтому мне не нужно было играть роль еще и перед водителем. Я откинулся в кресле и расслабился.

— Уф-ф-ф!

— Это было изумительное зрелище, — серьезно заявила Пенни.

— Я испугался только когда меня поймали на том, что я повторяю прошлую речь.

— Но вы здорово вывернулись. Это было самое настоящее вдохновение. И я… говорили вы… в точности как он.

— Пенни, скажите, был так кто-нибудь, кого я должен был бы назвать на «ты» или по имени?

— Пожалуй, нет. Может быть, одного или двух, но вряд ли они стали бы ждать от вас этого в такой неразберихе.

— Меня застали врасплох. Черт бы побрал этого привратника с его проклятыми паспортами. Кстати, Пенни, я почему-то думал, что их носите вы, а не Дэк.

— А у Дэка их и нет. Мы все ходим каждый со своим паспортом. — Она полезла в сумочку и извлекла из нее небольшую книжечку. — Мой паспорт у меня с собой, но я не решилась доставать его.

— Что?

— Дело в том, что его паспорт был у него, когда его похитили. И мы не осмелились просить о выдаче дубликата, по крайней мере, до настоящего времени.

И тут я почувствовал, что измотан вконец.

Поскольку ни от Дэка, ни от Роджа никаких инструкций не последовало, я продолжал оставаться в образе в течение всего подъема и перехода на «Том Пэйн». Мне это было совсем не трудно. Я просто сразу прошел в каюту владельца яхты и несколько часов провел, просто грызя ногти и пытаясь представить себе, что сейчас делается там, внизу на поверхности планеты. В конце концов с помощью таблеток от тошноты я ухитрился провалиться в относительно сносный сон, но это было ошибкой с моей стороны, так как мне тут же стали сниться самые первосортные кошмары.