Изменить размер шрифта - +
Родж вел кампанию, консультируясь с ним только по вопросам внешней политики, передавая затем его советы мне, а я, если того требовали обстоятельства, высказывал суждения Бонфорта публично.

Оберегаем я был потрясающе. Увидеть меня было просто невозможно. Мой офис находился рядом с теми же покоями лидера оппозиции, что и раньше (переезжать в апартаменты, предназначенные для Верховного Министра, мы не стали, хотя вполне имели на это право, а просто сослались на то, что правительство было все-таки временным), поэтому попасть в мой кабинет было просто только из других комнат, а чтобы добраться до наружного входа, человеку пришлось бы преодолеть пять проверочных постов. Поэтому вхожи ко мне были только пять доверенных персон, которых проводили проходным туннелем в кабинет Пенни, а уж оттуда ко мне.

Все это было сделано для того, чтобы я мог изучить фэрли-досье посетителя до встречи с ним. Я даже мог иметь досье перед глазами и во время визита, так как часть поверхности моего стола представляла собой не что иное, как экран, скрытый от взгляда посетителя, а если он имел привычку во время беседы расхаживать по кабинету, я всегда мог выключить экран. Тот же экран имел и некоторые другие назначения: так, например, Родж мог сразу же провести посетителя ко мне, затем обосноваться в кабинете Пенни и написать мне записку, которая тут же появлялась на экране передо мной, такого, например, содержания: «Зацелуйте его до смерти и ничего определенного не обещайте», или «Все, чего он на самом деле добивается — это того, чтобы его жена получила место при дворе. Пообещайте ему это и гоните прочь», или даже такие: «А с этим полегче. Он представляет «трудный» округ и гораздо умнее, чем пытается казаться. Направьте его ко мне, и я постараюсь все уладить».

Не знаю, кто же на самом деле управлял правительством. Может быть какие-нибудь высокопоставленные лица. Каждое утро на моем столе появлялась гора бумаг. Я расписывался на них бонфортовской подписью, и Пенни сразу же уносила их. Меня просто поражали размеры имперской бюрократии. Однажды перед тем как идти на какое-то собрание, Пенни решила показать мне «кусочек архива», как она выразилась — мили и мили разнообразных досье. Хранилище больше всего напоминало гигантский улей, в каждой из сот которого хранилось по микрофильму. Между стеллажами пролегали движущиеся дорожки, чтобы клерку не пришлось потратить целый день на поиски какого-нибудь одного досье.

Но Пенни заявила, что показала мне всего лишь одно из крыльев архива.

А весь архив, сказала она, занимает пещеру размером приблизительно с зал заседаний Ассамблеи. Когда я услышал это, то в глубине души порадовался, что мои занятия государственной деятельностью — явление чисто временное, можно сказать, хобби.

Встречи с людьми были неизбежным злом, а главное совершенно бесполезным: либо сам Бонфорт принимал решения посредством Роджа, либо сам Родж. Мне оставалось только выступать с речами перед избирателями. Был пущен слух о том, что «вирусная инфекция» дала мне осложнения на сердце, и что мой личный врач порекомендовал мне на время кампании оставаться в слабом притяжении Луны. Я не хотел рисковать совершать тур по Земле, еще меньше хотелось мне прогуляться на Венеру. Ведь стоило бы мне оказаться в толпе, как фэрли-архив оказался бы бесполезен, не говоря уже о том, что я вполне мог оказаться в лапах заплечных дел мастеров из «Людей Действия». Никто из нас даже думать не хотел о том, что бы я мог рассказать если бы мне в лобные доли мозга впрыснули даже небольшую дозу неодексокаина. Я так просто боялся представить себе такое.

Квирога метался по Земле с континента на континент, выступая и по стерео и публично перед огромными толпами избирателей. Но Роджа Клифтона это совсем не беспокоило.

Он пожал плечами и заявил:

— Ну и пусть. Личными выступлениями новых голосов не получишь.

Быстрый переход