— Я должна была догадаться, что это надувательство.

— Прости, дитя мое?

— Лис. — В ее голосе бушевала ярость пополам с удивлением. — Ты принимал обличье живого существа. Но в книгах сказано, что духам не под силу вселяться в зверей — они могут являться только в виде привидений или фюльгий. Я-то думала, что это ошибка. Теперь понятно, что дело в тебе. Получается, все, что ты говорил, — вранье?

Возмущение явно взяло в ней верх. Скай встал рядом. Вдвоем они уставились на старика. Тот, должно быть почувствовав, что внуки вне себя от гнева, примирительно раскинул руки.

— Верьте мне, умоляю. Это вынужденная ложь. Простите, что пришлось обмануть вас, но это было совершенно необходимо. Заходите… — Он жестом пригласил гостей внутрь. — Прошу. Вы наверняка проголодались, путь из Лома неблизкий. Когда я поведаю свою историю, вы все поймете. Пожалуйста!

Брат с сестрой колебались. Кроме их прерывистого дыхания, тишину нарушало только «ку-ку, ку-ку, ку-ку» далеко внизу — словно даже птица потешалась над их глупостью.

Наконец Кристин прервала молчание:

— Что ж, лично я слона бы сейчас съела. — Повернувшись, она подняла с земли рюкзак. — Завтрак — самое меньшее из того, что ты нам должен.

— В его интересах накормить нас повкуснее, — тихо проворчал Скай.

— Не сомневайся, мой мальчик, — улыбнулся Сигурд. — О таком угощении ты и не мечтал.

Внутри хижина оказалась гораздо просторнее, чем выглядела снаружи; входная дверь вела прямо в большую гостиную. В камине потрескивало слабое пламя. Тусклый отблеск падал на темные деревянные панели, которыми была обшита комната. В передней и задней стене виднелись небольшие окна, длинные занавеси висели в проходах, ведущих в другие помещения. После яркой норвежской зари глаза не сразу привыкли к полумраку. Пару минут спустя Скай и Кристин поняли, что все доступные поверхности — полки, стулья, стол и даже пол — завалены бумагами. Книги раскрытые и закрытые, сложенные в шаткие стопки; под завязку набитые папки, из которых вываливалось содержимое; кипы газет на разных языках; наконец, бесчисленное множество разрозненных листов, исписанных тем же небрежным почерком, что и дневник из сундука. Около камина залежи достигали предельной высоты; подобно сугробам, они окружали старинное кожаное кресло с высокой спинкой. Именно туда Сигурд и повел гостей. Костлявыми руками он попытался расчистить хоть немного места. Под завалами обнаружилась круглая скамеечка для ног, обитая мягкой тканью.

— Вот наш обеденный стол, — сказал Сигурд, шаркая в сторону занавеса.

Скай и Кристин присели на корточки, с трудом отыскав место среди бумажных груд. Несмотря на медлительность, старик тут же вернулся с целой горой снеди, как будто заранее готовился к их приходу. Кристин поднялась на ноги, чтобы помочь деду.

Поднос ломился от кошмарной еды, которую так любили их матери-норвежки: ветчина и салями, сыр, селедка, черный хлеб, сваренные вкрутую яйца, кувшин теплого молока. Будь Скай дома, он скривился бы, но сейчас, после долгого подъема в гору, он был голоден как волк и принялся уминать все подряд. Кристин, также преодолев секундное отвращение, последовала его примеру. Сигурд наблюдал за внуками из своего кресла.

— Мне подождать, пока вы утолите голод?

Скай как раз набил рот, так что Кристин ответила за двоих:

— Можешь начинать.

Она красноречиво указала на Ская, сооружавшего очередной бутерброд с сыром.

— Думаю, завтрак затянется.

И Сигурд заговорил под громкое чавканье:

— Я знаю, что у вас накопилось множество вопросов, и главный из них — почему же я притворялся мертвым все эти годы, а второй — почему решил сказать вам правду сейчас, когда моя жизнь и впрямь подходит к концу.